"Юрий Сергеевич Рытхеу. Самые красивые корабли (Повесть)" - читать интересную книгу авторашкурки, втыкая в прорези чисто обглоданные тюленьи ребрышки; развешивала на
шестах песцовые шкурки и белоснежные нерпичьи кожи для отделки. Конечно, было холодно, но терпимо. Но если лед ломает и корежит, как это бывает осенью? Тогда, наверное, страшно маленькой девочке, и она плачет по ночам от незнакомого грохота... Кто-то решительно и громко стукнул в дверь радиорубки и распахнул ее. - Летит! - крикнул он и тут же убежал. Со всех сторон к посадочной площадке неслись люди. И опять, как и в первый раз, за ними боязливо трусили собаки. Самолет уже катился по снежному полю, поднимая за собой пургу. Сердце у Тынэны так колотилось, что она не слышала даже рева мотора. Впереди бежала радистка Люда, смешно путаясь ногами в длинной шерстяной юбке. Платок у нее на голове размотался и тянулся следом, как длинный флаг. Пропеллер остановился, утихла снежная пурга, и толпа кинулась к машине. Тынэна стала чуть поодаль, чтобы лучше видеть тех, кого бережно принимали жители Нымныма. Как и говорила радистка Люда, это были женщины. Плотно закутанные в теплое, обмотанные платками и шарфами, они неуклюже передвигались по снегу, протягивали негнущиеся руки. Одна из женщин несла ребенка. Тут Тынэна не выдержала и побежала, расталкивая толпу. Она не знала, как и что сказать этой женщине. Она встала перед ней и смотрела на нее нежно и сочувственно. Летчик заметил Тынэну: - А-а, красавица! Опять с непокрытой головой ходишь? Товарищ Васильева, - обратился он к женщине с ребенком, - благодарите эту девочку. Перед вылетом в Ванкарем я ее посадил на счастье на крыло. - Как тебя зовут, девочка? - спросила женщина. - Таня? - переспросила женщина. - Танюша? Тынэна молча кивнула: ей нравилось русское имя Таня. - А ее, - женщина приподняла ребенка, - зовут Карина. Она родилась в Карском море. Карина Васильева. - Ка-ри-на, - медленно произнесла Тынэна и улыбнулась. Председатель Кукы подогнал собачьи упряжки, чтобы отвезти снятых со льдины в отведенный для них учительский домик. - Как в Москве, - со смехом сказала мать Карины, - и чукотский трамвай подали к самолету. Тынэна поплелась вслед за собачьими упряжками. Толпа встречающих растянулась по единственной улице Нымныма. Собаки сосредоточенно тянули нарты и оглядывались на необычных седоков. До вечера не смолкал оживленный разговор в крохотном, всего на три комнаты, учительском домике. Челюскинцам несли подарки: расшитые бисером торбаса, меховые тапочки, рукавицы, пыжиковые шапки с длинными ушами, зимнее лакомство - замороженное оленье мясо, нерпятину, рыбу. - Ну куда нам столько! - устало отмахивались женщины. - У нас же все есть, ничего нам не надо. Наконец радистка Люда встала у дверей и решительно сказала: - Все. Пусть они отдохнут. Долго еще жил Нымным заботами о челюскинцах. Все - и стар, и мал - знали уже по именам летчиков, встречали их радушно, в ненастные дни переживали за них и даже просили затихшего шамана Тототто покамлать, чтобы умилостивить духов, упросить их унять ветер и отогнать пургу в другое место. |
|
|