"Юрий Рытхеу. Остров надежды (Роман)" - читать интересную книгу автора

и порой даже различались бы повисшие в глубине прозрачные медузы. И началось
бы преследование морского великана, состязание мужской отваги с быстрым и
могучим зверем. И человек становился бы будто сильнее и больше самого себя,
и, опьяненный победой, он возвратился бы к берегу, где его ждали замершие от
восхищения и благодарности жена, дети, отец с матерью...
Но Иерок знал, что никто не отзовется на его громкий зов, кроме собак.
Даже если и услышат его, то самое большее, что сделают, так это лениво
выглянут из яранги, чтобы полюбопытствовать: с чего это вдруг немолодому и
степенному человеку вздумалось так громко кричать в этот тихий летний день?
И причиной тому не лень и равнодушие, а то обстоятельство, что у
берегов Урилыка стояла американская шхуна и все жители селения вот уже
третий день были пьяны. Иерок знал, что от американской веселящей воды
только вначале бывает хорошо и легко, а потом наступает странное состояние,
когда мир сужается до удивительно малого размера, в котором умещаешься ты да
бутылка. Даже мысли и те уходят в самые глубины разума и таятся там, словно
боясь обнаружить свое присутствие.
Дурную веселящую воду в Урилыке знали давно. Но достать ее нелегко,
потому как прежний повелитель Российской империи, Солнечный Владыка, не
разрешал продавать эту воду эскимосам и чукчам. Если кому и перепадала вдруг
бутылка-другая, те пили тайком и, опьянев, старались не попадаться на глаза
представителям власти. Но, как говорят, Солнечного Владыку русские люди
прогнали, и американские торговцы стали теперь в открытую предлагать здешним
охотникам это зелье.
Честно говоря, Иерок тоже любил побаловаться веселящей водой. И тогда
он становился совсем другим, незнакомым самому себе человеком: хвастливым,
до безрассудства смелым и очень разговорчивым. Слова сыпались из него,
словно вши от неопрятного человека.
Но больше трех дней Иерок не выдерживал. Дальше наступала черная
тягучая тоска, от которой не было спасения. Страхи обступали со всех сторон,
и Иерок убегал от них сюда, к ручью, откуда открывался вид на озеро Эстихет,
на дальнюю Пловерскую косу, на высокие мысы, что. как грозные стражи, стоят
у входа в бухту, само селение и противоположный пустынный берег с горой
каменного угля. Быстрая ходьба, бег вызывали обильный пот, и вместе с ним из
тела уходила похмельная слабость, восстанавливалось дыхание, прояснялись
глаза.
Но черная тоска оставалась, как оставались и мучительные размышления о
жизни, о судьбе, не только своей, собственной, но и о судьбе сородичей.
Что же случилось с морским народом? Почему в селениях такая нищета и
безысходность, мрачные предчувствия которые все чаще становятся явью? Не
проходило зимы чтобы не умирали люди, молодые, крепкие, которые могли бы еще
жить и жить... Когда в другой мир уходят старики - это никого особенно не
огорчает. Ничего не поделаешь, таков закон жизни. Но когда умирают молодые
или дети... Умирают от неведомых раньше болезней, от голода... это страшно,
страшно и больно...
Да, оскудели здешние берега. А почему? Человек стал неразумен в своих
желаниях, неумерен в потребностях... Слишком жаден стал человек на охоте.
Еще недавно казалось, что китов, моржей, тюленей в море так много, что можно
бить их сколько угодно. Каждую весну вместе с теплыми ветрами к этим берегам
подходили многочисленные стада моржей, стаи китов, полчища молодых тюленей
вылегали на тающем льду. Говорили, что раньше, чтобы добыть зверя,