"Евгений Рысс, Л.Рахманов. Домик на болоте " - читать интересную книгу автора

что в доме есть молчаливое существо, непонятное, но, видимо,
доброжелательное. К сожалению, курил он ужасно много. Когда я говорила, что
в квартире трудно дышать, он курил в форточку; я кричала, что он напускает
холоду, - Якимов курил в печную вьюшку; я злилась, что выстуживается
печка, - Якимов уходил курить на кухню.
Вертоградский появился у нас осенью 1939 года, и о нем сразу заговорили
все. Он окончил Московский университет и поступил к нам в аспирантуру.
Почему он не остался в Москве, было не совсем ясно. Говорили разное, но все
сходились на том, что случилось что-то интересное и романтическое. На самом
деле, как случайно узнал отец, он просто провалился на экзаменах. Впрочем,
причина его провала действительно была романтична. Он влюбился в какую-то
девушку, два месяца, вместо того чтобы заниматься, ухаживал за ней, пошел на
экзамен, даже не заглянув в книжку, и провалился. Девушка вышла замуж за
того профессора, который его провалил, а он уехал в наш город, месяц посидел
в библиотеке и отлично сдал все экзамены. Начало своей аспирантской
деятельности он ознаменовал тем, что, получив комнату в общежитии, позвал
соседей в гости, усадил их играть в очко и проиграл деньги, рубашки,
галстуки, новый костюм, фетровую шляпу и даже чемодан. Больше всего были
расстроены выигравшие. Они никак не хотели раздевать товарища и умоляли его
считать игру шуткой. Но он обиделся, заставил их взять все выигранное и до
очередной получки ходил в старом костюме, рваной кепке и истрепанном
галстуке.
История эта стала широко известной. Его осуждали и студенты и
профессора, но осуждали не очень строго. Были во всей этой глупой истории
широта и нерасчетливость, которые невольно привлекали.
Месяца через три Вертоградский блеснул докладом. В поразительно
короткий срок он сумел освоить довольно большой материал. Понять, когда
Вертоградский работает, было совершенно невозможно: он бывал на всех
вечеринках, театральных премьерах, концертах и балах, хорошо танцевал и знал
все новые танцы. Количество анекдотов, которые он помнил, было непостижимо.
Рассказывал он их отлично, весело и легко. Он любил выпить и за столом был
неистощим на смешные выдумки. Кстати, я долго считала, что Вертоградский
замечательно оправдывает свою фамилию. Я полагала, что слово "вертоград"
означает что-то необыкновенно легкомысленное, вертящееся, пока, заглянув в
словарь, не узнала, что на языке старинных книг это просто виноградник...
Мой отец не любил людей типа Вертоградского. Он называл их почему-то
папильонами и утверждал, что толку от них никогда не бывает. Но к
Вертоградскому он постепенно стал относиться лучше и лучше. Действительно, в
нем было что-то удивительно обаятельное. Он никогда не скрывал своих пороков
и проступков, но вы всегда чувствовали, что он искренне кается и очень хотел
бы быть хорошим. Кроме того, нельзя отрицать, что он был талантливый
человек. То, что Якимов делал месяц, Вертоградский успевал сделать за
неделю. Отец ворчал, ворчал, а после махнул рукой, простил Вертоградскому
его легкомыслие и привлек в качестве помощника к главной своей работе.


II

Когда я впервые услышала о вакцине, тоже не помню. Кажется, в конце
1939 года. В том году, весной, я окончила университет, осенью Германия