"Евгений Рысс, Л.Рахманов. Домик на болоте " - читать интересную книгу автора

преподавательской работы. Ты говоришь, что государству нужны биологи, и
распугиваешь самых талантливых!
Только через полтора месяца я получила письмо от Володи.

"Дорогая Валя! - писал он. - Извини, что я не простился с тобой. Андрей
Николаевич с мудрой резкостью поставил передо мной вопрос о моем призвании.
Я люблю биологию, но все-таки это для меня не то дело, которому можно отдать
себя на всю жизнь. Мне было очень трудно расстаться с тобой, особенно после
того дня, когда мы ехали в автобусе. Я боялся, что, если увижу тебя, не
решусь уехать. И я не простился. Не сердись на меня.
Старичков".

Вспомнив нашу прогулку, я поняла причину странного его поведения и не
рассердилась на него, а только погоревала.
С тех пор я ничего не слышала о Володе, пока мы Не встретились через
несколько лет и не пережили вместе незабываемые и страшные дни. Сначала я
тосковала о нем, но постепенно забывались наши прогулки и разговоры, образ
Старичкова расплывался, бледнел, становился неясным и туманным, как все
воспоминания нашей юности.


Глава третья

АССИСТЕНТЫ. ПРОФЕССОР КОСТРОВ НАЧИНАЕТ
БОЛЬШУЮ РАБОТУ. ВОЙНА


I

Я не помню, когда у нас стал бывать Якимов. Кажется, году в тридцать
седьмом или в начале тридцать восьмого. Неуклюжий и широкоплечий, он сидел
всегда на самом незаметном месте, добродушно улыбался, когда все кругом
разговаривали, и багровел, когда к нему обращались. Рукава всех его пиджаков
были ему коротки, а плечи узки. Пиджаки натягивались и слегка трещали, когда
он наклонялся. Не знаю, где он доставал себе подходящую обувь, - наверно,
покупал те огромные туфли, которые делаются для реклам.
По-видимому, он не был очень талантлив, - отец сам всегда говорил, что
пороху Якимову не выдумать. Но работоспособен он был исключительно. Он мог
не спать, не обедать и работать, не разгибая спины. Он мог сутками сидеть за
столом, склонившись над микроскопом или покрывая листы бумаги строчками
крупных, неуклюжих букв.
В 1939 году он защитил кандидатскую диссертацию. По словам отца, это
была хорошая, обстоятельная работа, не открывшая никаких новых истин, но
очень добросовестно излагавшая ранее высказанные предположения. Отец часто
приглашал его к нам, и скоро мы к нему привыкли. Очень он был хозяйственный
человек. То приколотит полку, то подравняет ножку стола или, прозанимавшись
часа четыре, наколет и наносит дров. Он был способен ко всякому ручному
труду и однажды отлично отполировал буфет.
Это, пожалуй, все, что я могу о нем вспомнить. Я к нему относилась
дружелюбно. Командовала им, ругала за всякое упущение, но привыкла к тому,