"Александр Рыскин. Страж вишен (Детективный конкурс Литвиновых) " - читать интересную книгу автора

Оксану Огородникову. Агенты наблюдения менялись по графику, тщательно
разработанному полковником. Тогда, в парке его человек "засветился" тоже не
случайно, а по его приказу - чтобы "объект", то есть Оксана, сделала вывод о
серьезности его намерений. За долгие годы работы в Системе Леон Ованесович
научился искусству манипулировать людьми. Сейчас перед ним стояла конкретная
задача - свалить Сычева и Никулина, чтобы неведомый Ваха, его заказчик,
въехал в город на "белом коне". Точнее, "Мерседесе". А уж потом, полагал
полковник, можно будет вплотную заняться и самим Вахой. Разыграть, к
примеру, национальную карту и натравить на него каких-нибудь скинхедов.
Вчера агент, наблюдавший за домом Огородниковой, доложил, что в подъезд
к ней заходил человек лет тридцати пяти-сорока, с длинными волосами и в
джинсовом костюме. Агент тут же на всякий случай включил у себя в машине
записывающее устройство, и не ошибся - мужчина шел действительно к
Огородниковой. Их разговор показался Казарьянцу более чем интересным. Теперь
у него на руках был полный расклад, со всеми вытекающими. Отдав кое-какие
распоряжения своим людям, полковник сделал несколько важных телефонных
звонков, в том числе и в кассы Аэрофлота...

* * *

Лена Никулина ощущала себя счастливой. Она изо всех сил старалась гнать
от себя мысль о том, что случится, когда обо всём узнает отец, и пока это у
нее получалось неплохо. Рядом с Андреем ей было хорошо и спокойно. Если он
вдруг не звонил в назначенное время - она начинала нервно ходить по комнате,
роняя взгляды на часы. Но едва только раздавался звонок (она, как ни
странно, научилась отличать его звонки от всех остальных) - всё становилось
на свои места. Мир вокруг снова был радостным и цветным. И можно было
позабыть о неприятностях, потому что Андрей говорил с ней, а значит -
существовал.
Лена отлично понимала одну простую вещь: ее независимость от отца была
мнимой, кажущейся. Да, она жила отдельно от него, и даже в другом городе
(она бы просто не вынесла каждодневных нравоучений тети Дианы и грубых
окриков, которыми с нею, в основном, общался отец). Да, она получала
стипендию. Но кто оплачивал всю ее столичную жизнь? Разве она смогла бы жить
на съемной квартире и питаться нормально, если бы не отец? В лучшем случае,
ей бы дали комнату в общаге (а что это такое, она знала хорошо - от своих
институтских подруг). В то, что отец благосклонно воспримет новость о
появлении в ее жизни Андрея, она не верила ни на йоту. Этого не могло быть
просто по определению. Отец, сколько она его помнила, был властным, даже
жестоким. Любил управлять. Неважно - банком или собственной дочерью.
Последнее слово всегда оставалось за ним, в любых мелочах. Одного из ее
ухажеров (это было незадолго до окончания школы) он просто выставил за
дверь. Безо всяких объяснений, ибо до объяснений он не снисходил никогда.
Естественно, что Лена боялась отца. А после смерти мамы его влияние стало
абсолютным. Ослушаться его было равносильно тому, чтобы посягнуть на основы
мироздания. Впрочем, Павел Игнатьевич и не считал себя демократом. Сам он
рос в еще большей строгости - дед Лены, Игнатий Захарович, огромный, как
медведь, с громовым голосом, беспрестанно порол своего сына - по поводу и
без повода. Кончилось дело тем, что лет в семнадцать Павел решился и дал ему
сдачи. Отец тогда избил его до полусмерти. Но больше руки не распускал.