"Владимир Рыбин. Пять зорь войны " - читать интересную книгу автора

его, хватает за руку.
- Кто такой?
В нем еще нет злости, и действует он скорее по привычке, приобретенной
здесь, на границе. Но тут мичман видит, что человек другой рукой пытается
выдернуть из кармана зацепившийся там пистолет.
- Ах, вон ты как? - Он перехватывает руку и, не размахиваясь, хрясает
незнакомца ребром ладони по шее. И когда поднимает его с земли за ворот
старой крестьянской свитки, то, к изумлению своему, узнает в человеке того
самого "рыбака", который удрал от него недавно и из-за которого все его
теперешние служебные неприятности.
- Попался, "рыбачок"! - Мичман представляет себе удивленную физиономию
капитан-лейтенанта Седельцева и улыбается. - Ну-ка, пошли на заставу.
- А я не пойду, - неожиданно заявляет нарушитель.
- А я тебя пристрелю.
- Стрелять побоишься. У вас приказ...
Нарушитель нахально ухмыляется, и это окончательно выводит Протасова из
себя. Он берет его за плечо, рывком разворачивает и дает такого пинка, что
тот бежит по тропе, покачиваясь и приседая от боли.
Они уже подходят к окраинным хатам села, когда вдалеке над Дунаем
трепещущей птицей взлетает красная ракета.

* * *

Лейтенанту Грачу не спится. То ли предчувствия мучают, то ли
настороженность, что растет изо дня в день. Расстегнув ворот и ослабив
ремень, он садится на свою скрипучую койку, кладет голову на стол и думает о
Маше.
В половине второго ночи, проинструктировав очередную смену, снова
уходит в канцелярию и опять думает о своей будущей женатой жизни, о заставе,
о мичмане Протасове.
Один за другим возвращаются с границы наряды, докладывают одно и то же:
на границе необычная тишина.
- Не к добру тишина, - говорит кто-то из пограничников, громыхая
винтовкой у пирамиды.
Эта случайно оброненная фраза гвоздем вонзается в сознание. Тишина на
границе. О чем еще может мечтать начальник заставы? Но неожиданная тишина!..
Ведь все последние ночи на том, чужом, берегу что-то происходило: из глухой
темени доносились крики, плач женщин, скрип подвод, погромыхивание железа...
Грач решительно встает, застегивает ворот.
- Горохов, пойдете со мной, - говорит он в дежурке.
- В полном?
Он хочет сказать, что по границе налегке не гуляют, но вспоминает, что
уже говорил это Горохову, и молча выходит на крыльцо.
Тихая ночь лежит над селом. Восток уже начинает светлеть: в той стороне
вырисовываются тополя, трубы деревенских хат. Запад черен, как всегда перед
рассветом. Оттуда наползает туча, гасит звезды.
Они выходят на дозорную тропу, неслышно идут вдоль плотной стены
камыша. Полы брезентового плаща сразу тяжелеют от росы, липнут к голенищам.
Грач чувствует, как стынут от сырости колени, останавливается на минуту. И
тотчас ему на пятку наступает идущий следом Горохов.