"Владимир Рыбин. Пять зорь войны " - читать интересную книгу автора - Слышишь - уходит, - вмешивается дед. - Уезжает, стало быть. Проводи
его не как шалопая, как мужа. - Свидетели нужны, - говорит председатель, раскрывая книгу. - А я чем не свидетель? А с ее стороны - тетка Марья. Заспал, что ли? Протасов с веселым недоумением смотрит на председателя, который, держа документ на широкой ладони, ловко шлепает по нему темным затертым штемпелем. - Вот теперя целуйтеся, - радостно говорит дед. И подталкивает Даяну. Девушка послушно прижимается к мокрому заляпанному илом кителю Протасова и вдруг начинает рыдать, взахлеб, безутешно... "Каэмка" стремительно вырывается на ослепленную солнцем ширь Дуная, и сразу все теряется за кормой - и мостки, и белое пятнышко платья Даяны исчезают за плотными корявыми вербами. Протасов стоит у руля, как полагается, в положении "по-боевому" и смеется, смущенно оглядываясь на пограничников на палубе. Он снова и снова вспоминает и удачный ночной бой, и забавную настырность деда Ивана. И все трогает рукой левый карман, где лежит удостоверение личности с фиолетовым штампом на шестой странице. * * * Для начальника погранотряда подполковника Карачева первой школой и службы и жизни была Первая Конная армия. С юношеским азартом принимал он стремительность переходов, лихость атак. Глухой гул летящей конницы, мышиные спины бегущих врагов, песни девчат в тихом отвоеванном селе были для него войны - активность, быстрота, решительность. И как бы потом ни поворачивалась армейская служба, та первая уверенность, что враг бежит, когда мы наступаем, определяла все его командирские замыслы и поступки. И в эти трудные первые часы июня, когда телефоны в отряде зазуммерили от лавины тревожных сообщений, когда, казалось бы, нет другой заботы, как выстоять, и когда еще действовали строжайшие приказы, предписывающие ни в коем случае не поддаваться на провокацию, уже в те часы подполковник Карачев думал о возмездии, о смелых вылазках, которые парализовали бы волю противника к атакам. Карачев поощрял активность начальников застав, но мечтал не просто о вылазках - о настоящем десанте, который посеял бы панику в стане врагов, о плацдарме для будущего наступательного удара. Он не оставил мысли о десанте даже тогда, когда узнал то, что в тот час еще не знал никто из его подчиненных, - о серьезных прорывах врага на других участках огромного фронта, когда многие воинские части, стоявшие по Дунаю, ускоренным маршем ушли на север. - Тем более мы должны атаковать, - говорил он. - Чтобы не дать противнику ударить еще и с юга. Некоторые штабники возражали ему, ссылаясь на то, что пограничные подразделения, дескать, не предназначены для наступательных операций. Тогда подполковник сердился: - А гражданские, те, что идут теперь в истребительные батальоны, они разве предназначены? Мы, военные, даже особо подготовленные военные, и |
|
|