"Владимир Рыбин. Пять зорь войны " - читать интересную книгу автора

- Слышишь - уходит, - вмешивается дед. - Уезжает, стало быть. Проводи
его не как шалопая, как мужа.
- Свидетели нужны, - говорит председатель, раскрывая книгу.
- А я чем не свидетель? А с ее стороны - тетка Марья. Заспал, что ли?
Протасов с веселым недоумением смотрит на председателя, который, держа
документ на широкой ладони, ловко шлепает по нему темным затертым штемпелем.
- Вот теперя целуйтеся, - радостно говорит дед. И подталкивает Даяну.
Девушка послушно прижимается к мокрому заляпанному илом кителю Протасова и
вдруг начинает рыдать, взахлеб, безутешно...

"Каэмка" стремительно вырывается на ослепленную солнцем ширь Дуная, и
сразу все теряется за кормой - и мостки, и белое пятнышко платья Даяны
исчезают за плотными корявыми вербами.
Протасов стоит у руля, как полагается, в положении "по-боевому" и
смеется, смущенно оглядываясь на пограничников на палубе. Он снова и снова
вспоминает и удачный ночной бой, и забавную настырность деда Ивана. И все
трогает рукой левый карман, где лежит удостоверение личности с фиолетовым
штампом на шестой странице.

* * *

Для начальника погранотряда подполковника Карачева первой школой и
службы и жизни была Первая Конная армия. С юношеским азартом принимал он
стремительность переходов, лихость атак. Глухой гул летящей конницы, мышиные
спины бегущих врагов, песни девчат в тихом отвоеванном селе были для него
уроками тактики и стратегии, на которых познавались главные премудрости
войны - активность, быстрота, решительность.
И как бы потом ни поворачивалась армейская служба, та первая
уверенность, что враг бежит, когда мы наступаем, определяла все его
командирские замыслы и поступки.
И в эти трудные первые часы июня, когда телефоны в отряде зазуммерили
от лавины тревожных сообщений, когда, казалось бы, нет другой заботы, как
выстоять, и когда еще действовали строжайшие приказы, предписывающие ни в
коем случае не поддаваться на провокацию, уже в те часы подполковник Карачев
думал о возмездии, о смелых вылазках, которые парализовали бы волю
противника к атакам.
Карачев поощрял активность начальников застав, но мечтал не просто о
вылазках - о настоящем десанте, который посеял бы панику в стане врагов, о
плацдарме для будущего наступательного удара. Он не оставил мысли о десанте
даже тогда, когда узнал то, что в тот час еще не знал никто из его
подчиненных, - о серьезных прорывах врага на других участках огромного
фронта, когда многие воинские части, стоявшие по Дунаю, ускоренным маршем
ушли на север.
- Тем более мы должны атаковать, - говорил он. - Чтобы не дать
противнику ударить еще и с юга.
Некоторые штабники возражали ему, ссылаясь на то, что пограничные
подразделения, дескать, не предназначены для наступательных операций.
Тогда подполковник сердился:
- А гражданские, те, что идут теперь в истребительные батальоны, они
разве предназначены? Мы, военные, даже особо подготовленные военные, и