"Владимир Рыбин. На войне чудес не бывает (Искатель N 2 1985)" - читать интересную книгу автора

- Церкву брать надо, - невпопад повторил Тимонин.
- Надо, - согласился командир полка - Дорога нужна.
- Артиллерию бы. Хоть наши сорокапятки.
Комполка кивнул и закрыл глаза. Санитарка сразу подскочила к нему,
натянула шинель до подбородка. Он слабо отодвинул ее рукой, помахал
Тимонину, чтобы подошел ближе.
- Ты не юли, знаю я тебя.
Разговор был все о том же, о переходе Тимонина в штаб полка. Который
раз поднимался этот вопрос, а все, как считал Тимонин, не вовремя, все в
такой момент, когда никак нельзя было бросить батальон. И опять - можно ли?
- Не могу я сейчас, товарищ майор, - взмолился Тимонин. - Люди в
кюветах лежат, не подняться. Вот возьмем церкву.
- Ладно, час подожду, бери.
Тимонин вышел из машины, осторожно прикрыв за собой дверь.
- Ну, что будем делать? - спросил Авотин.
- А чего делать? Брать надо церкву. - Тимонин поморщился как от зубной
боли. - Пушки бы...
- Отстали пушки. Лошадей поубивало.
- К машинам надо цеплять сорокапятки, вот хоть к штабным.
- Не идут машины по снегу, буксуют.
- Так на руках, впервые, что ли?
И как раз в этот момент из за поворота дороги выскочила первая упряжка,
за ней вторая и третья. Были они куцыми - в три четыре лошади. Но по
асфальтовой глади неслись лихо, как в кино. Им навстречу кинулись солдаты,
чтобы остановить, не дать выехать под огонь.
Пока сорокапятки выкатывали на огневые позиции, пулеметы на стенах
замка, в окнах, в амбразурах захлебывались огнем и дали возможность хорошо
засечь их. Но с первыми же выстрелами пушек они умолкли. Затаившись в
кюветах, батальон наблюдал, как снаряды долбили стены. Были отмечены прямые
по падания в окна. Когда пушки умолкли, Тимонин приказан первой роте
выдвинуться к замку и покончить с засевшими там гитлеровцами.
Двигавшаяся через поле цепь казалась до ужаса редкой. Солдаты то и дело
проваливались в какие то невидимые издали ямины, падали, тяжело вставали и
шли, с трудом переставляя ноги. Снова ожили пулеметные точки, сначала одна,
потом другая, словно пулеметчиками никто не командовал. Цепь залегла. Опять
забухали от лесочка сорокапятки. И пулеметы снова умолкли. Но едва рота
поднялась, как сырой холодный воздух вновь наполнится перехлестным треском.
И без бинокля Тимонин видел, как оседали в снег раненые, как падали навзничь
убитые. Отовсюду стучали винтовки, длинными очередями били по стенам и
ручники и станкачи - все, что имелось в батальоне, но толку от этого,
похоже, было мало.
Давно воевал Тимонин, с самого сорок первого. Тогда, да и позднее, не
раз приходилось так вот идти на пулеметы. Потому что тогда рассчитывать на
артиллерийскую, а тем более на какую-либо другую поддержку не приходилось, а
приказ надо было выполнять. Но теперь-то не сорок первый?
Он лежал на краю кювета, неотрывно смотрел на черные стены, на конус
церквушки и напивался злостью, не зная, что теперь предпринять. Поднять в
атаку весь батальон? Но что от него останется после такой атаки?
- Никак связной бежит!
Лейтенант Соснин привстал, вглядываясь в сторону.