"Владимир Рыбин. На войне чудес не бывает (Искатель N 2 1985)" - читать интересную книгу автора

- Это еще зачем?
- А они возвращаются и приводят других. Иногда целыми
подразделениями...
- В плену они, конечно, сразу перевоспитываются, - ехидно перебил
Тимонин.
- Кто сразу, а кто погодя, но перевоспитываются. Даже такие, как
фельдмаршал Паулюс. - Он порылся в планшетке, достал листовку. - Вот, совсем
недавно написано, четыре месяца назад: "Мой долг по отношению к родине и
лежащая на мне, как на фельдмаршале, особая ответственность обязывают меня
заявить своим товарищам и всему нашему народу, что из нашего положения,
кажущегося безвыходным, теперь остался только один выход - разрыв с Гитлером
и окончание войны..."
- Остался один выход, - с прежним ехидством сказал Тимонин. - Приперли
к стенке, вот и запел. Где он раньше был, в сорок втором?
- Вы правы, главную роль в этом перевоспитании играют наши победы. Но и
слово тоже оружие, особенно теперь, на заключительном этапе войны... Ну, мне
пора к машине, товарищ капитан.
Шлепая по кювету следом за двумя солдатами, которых комбат выделил ему
в помощь, Карманов обдумывал предстоящую передачу. Этот разговор подсказал
ему тему, и теперь он почти точно знал, что говорить. Продумать только
первые фразы, а там и читать ничего не надо будет - на память знал одну
весьма убедительную листовку. Сочинять особый текст было некогда.


[Image002]


Снежная гуща под ногами, черная, перемешанная с грязью, застывала,
льдинки царапали голенища. Карманов морщился, жалея свои хромовые сапоги, но
на дорогу вылезать не решался: замок громоздился над полем тупыми башнями и
острыми шпилями и теперь, в сумерках, казался совсем близким. Лишь возле
самого леса, в какой-нибудь сотне метров от него, Карманов не выдержал,
вылез на дорогу, ровнехонькую, как танцплощадка, высушенную морозцем.
Постоял на краю в готовности снова спрыгнуть в кювет. И два сопровождавших
его солдата тоже вылезли, медленно, настороженно выпрямились. Тишина была
какая-то звонкая, то ли льдинки потрескивали по всему полю, то ли под слабым
ветром позванивали замерзшие ветки в близком лесу.
Они пошли, все убыстряя шаг, потом побежали. Пулемет застучал, когда
все трое были уже за деревьями. Пули прошли высоко, не было слышно, чтобы
хоть одна ударила в ствол или в ветку. Так можно стрелять либо спросонья,
либо в стельку пьяным. "Ерунда!" - одернул себя Карманов. Не потому одернул,
что такой уж невероятной была мысль, просто в этом случае намеченная им
звукопередача частично теряла смысл.
Но возникшее ощущение, что тут что-то не так, не проходило. И когда уже
в темноте они тащили через поле громоздкие громкоговорители, ложась после
каждой пробежки, смутным раздражением все жило в нем это чувство напраслины.
Нападавший за день тонкий слой мокрого снега смерзся, и наст кряхтел и
вздыхал при каждом шаге.
Над замком вспорхнула белая ракета. Обледенелое поле заискрилось. Едва
она погасла, как взлетела другая, красная. Затем - зеленая, желтая, снова