"Алексей Рыбин. Генералы подвалов" - читать интересную книгу автора

простонародными выражениями, находя в них особый шик. С его легкой руки и
благодаря его обаянию они стали модными даже в кругу его друзей, и многие
теперь запросто роняли словечки, которые можно услышать разве что на рынке
от замшелых торговок овощами. Это не был ни родной матерок, матерок-то само
собой, это статья отдельная, с любовной тщательностью разрабатываемая,
трепетно хранимая и защищаемая от гордецов, желающих порушить вековые
традиции. Нет, это были как раз грубые "шершавые", "все бабы - суки" или,
например, "гузло".
Что до мата, то Кулак как-то, еще чуть ли не при первой их встрече здесь
же, в этом же клубе, во время чьего-то концерта прочитал благодарным
слушателям целую лекцию. Настя тогда оказалась рядом с ним за столом
случайно. Он сам подсел. Увидел свободное место и приземлился. Потом махнул
своей рукой-граблей, призывая друзей, те и подвалили, мгновенно сдвинув на
краешек скамьи каких-то подростков, пытавшихся, по выражению из арсенала
Кулака, "строить Насте куры". А Настю не сдвинули. Она так и осталась сидеть
в центре кулаковской компании, выслушивая его сентенции. А потом, как-то
автоматически, превратилась в одну из них - приближенных, посвященных,
своих.
Кулак, рассказывая свои истории, периодически заказывал выпивку и, как
само собой разумеющееся, считал в заказах и Настю. А у нее нет-нет да и
появлялась мысль, портящая все впечатление от чудесного знакомства. Мысль до
омерзения простая и банальная: возможно, Кулак, который общается с
бесчисленным количеством разного народа, спутал ее с кем-то. Но заострять на
этом внимание не хотелось. Она пила свое, вернее, его пиво и слушала, как он
рассуждает о культуре русского языка вообще и разговорной речи в частности.
Суть его монолога сводилась к тому, что мат - это вообще нормальный
способ общения и внутренняя культура тут ни при чем. Это совершенно разные
вещи, говорил Кулак.
"Я легко могу себе представить, как академик Лихачев в сердцах говорит
"блядь!" и комкает какую-нибудь только что написанную им статью, поняв, что
написал ерунду. Очень даже просто. Но я даже вообразить не могу, как он
рассказывает какой-нибудь анекдот со словами "пидорас" или "отсоси". Есть
определенная грань, где грубость переходит в пошлость. Грубость - это не
признак отсутствия культуры. Пошлость - однозначно".
Кулак пьянел, начинал сбиваться, вставал из-за стола и неожиданно
показывал приемы кунг-фу, которым владел очень даже неплохо. Поэтому,
собственно, его и звали Кулаком. Он служил в десантных войсках и теперь,
несмотря на разгульный образ жизни, не забывал несколько раз в неделю
посещать спортивный зал. Как он умудрялся при этом еще и пить - загадка. Но
теперь он завязал с выпивкой. Видимо, организм предложил ему выбрать между
тренажерами и стаканом.
Сейчас Настя всеми силами пыталась удержать Кулака, что называется, "при
себе". Может быть, заглянут в клуб приятели из "Костыля", ну да, обязательно
кто-нибудь притащится, вечером здесь какой-то концерт, увидят ее с Кулаком в
обнимку... Да, в обнимку, а что, собственно, такого? Можно и в обнимку. Если
он, конечно, до этого дойдет. С Кулаком не стыдно ни в обнимку, ни
как-нибудь еще.
Настя спиной почувствовала ее приближение. Теплой волной духов обдало ее
сзади, и не только духов. Каким-то вязким, тяжелым, но в то же время очень
приятным биополем была окружена та, что подходила к их столику.