"Алексей Рыбин, Виктор Беньковский. Ослепительные дрозды " - читать интересную книгу автора

Она запросто могла появиться в мужском туалете, материализовавшись из клубов
синего дыма - старшеклассники успевали выкурить за десятиминутную перемену по
три сигареты, чтобы уж наверняка почувствовать себя взрослыми и независимыми.
Мария Семеновна ничуть не стеснялась подростков, замерших над писсуарами, то
есть, тех редких недотеп, которые использовали туалет по прямому назначению.
Она вырастала за спинами юношей, пускающих кольца вонючего, тяжелого дыма -
папиросы "Беломорканал", болгарская "Стюардесса", "Прима", "Шипка" - чудовищный
коктейль каких-то подземных запахов наполнял туалет - вырастала и молча взирала
на проштрафившихся подопечных.
Скабрезные, грубые, не изящно, но отвратительно-матерные анекдоты, которые
можно услышать только из уст окончательно спившихся безграмотных нищих и
подростков с неоформившимся самосознанием замирали на полуслове и облако душной,
тяжелой тишины расползалось по туалету. Даже журчание детской мочи в писсуарах
стихало - вероятно, приличных, некурящих и не ругающихся матом учеников
настигали спазмы, делающие невозможным даже отправление естественных
потребностей.
Вот такая тишина повисла в классе, когда ученики, классная руководительница и
- да, да, очень кстати оказалось, что с ней, с руководительницей, как раз
беседовала директрисса, Мария Семеновна - когда все они увидели вошедшего
Игорька Куйбышева в новых, совершенно невероятных брюках.
На уроке Игорю так и не удалось поприсутствовать и брюки эти он больше в
школу не надевал.
Мария Семеновна тут же отправила его домой переодеваться, он переоделся,
вернулся к следующему уроку, но на этом неприятности Куйбышева не закончились.
Оказалось, что никакой клеш его не спасет от привычного уже позора - когда
вечером Игорь вышел на улицу, все-таки, напялив на себя криминальную обнову,
когда он, вместе с товарищами уселся на лавочку и вытащил из внутреннего кармана
школьного пиджака пачку "Шипки", мельком посмотрел на свои ноги и выронил
зажженную спичку.
Роскошные "клеши" повторили ту же пакость, что и старые школьные брючки.
Левая штанина уехала наверх, до неприличия обнажив голень. Мало того, на фоне
развевающегося суконного "колокола" голень Куйбышева являла собой зрелище не то,
чтобы смешное, а просто жалкое. Она была тонкой, бледной, хилой - не нога, а
просто рудимент какой-то, отмирающий за ненадобностью орган.
Игорь комплексовал до тех пор, пока не купил свои первые джинсы. Американская
рабочая одежда преобразила его чудесным образом - длинные не по размеру штанины
можно было подвернуть, выровнять их длину и физический недостаток Куйбышева,
испортивший ему столько крови и, к слову сказать, заметно снизивший успеваемость
ученика, недостаток этот для окружающих перестал существовать.
Но Куйбышев, в свою очередь, не перестал завидовать ладным мужчинам в хороших
пиджаках и брюках. Игорь продолжал лелеять тайную мечту когда-нибудь,
как-нибудь, неким чудесным образом раздобыть себе такой костюм, надев который не
нужно будет засовывать левую руку в брючный карман и тянуть его вниз, чтобы хоть
как-то выправить положение, чтобы не выглядеть уродом, чтобы не казаться нелепым
"совком".
А тут - на тебе - Васька Леков, который не признавал другой одежды кроме
футболок, потертых джинсов и старых, разношенных кед, вдруг этот самый хиппан
Леков, отрицавший все, что так или иначе связано с истеблишментом и костюмы в
том числе - вдруг он наряжен как какой-нибудь инструктор районного комитета
комсомола.