"Святослав Юрьевич Рыбас. Плотная опека" - читать интересную книгу автора

Установочка пошла прахом, ее вел Высокий. Мастерски вел - если его
послушать, то медали уже у нас на шее на муаровых лентах. Нам бы выстоять,
выстоять всего-то девяносто минут. Акульшин пройдет по краю и на тридцатой
минуте вколотит гол-трудягу.
Я подскочил на стуле. Высокий потрепал меня по плечу:
- На тебя надежда, Вася. Знаешь, что после победы производительность
труда на заводах и шахтах области вырастет на полтора процента?
Он не сомневался во мне. Наверно, он жалел, что не может выйти с нами в
пять часов вечера. У него бы получалось как у самого гремучего бразильца,
привыкшего к теплу.
Бакота поморщился: Высокий обращался ко мне. Я пожалел Женю, убрал
чужую руку с плеча и пошутил:
- А у них в области, значит, производительность падает?
У меня были кое-какие соображения, убрать эту дружескую властную руку.
И Женя приободрился, передвинул что-то на зеленой доске и повторил, кто кого
держит.
- Все. Акульшин проходит по краю, - добавил он недостаточно уверенно и
вздохнул.
Мне было стыдно за него, черт бы его забрал от нас. Ребята молчали, и
выходило, что команда принимает идиотский план Высокого. Команда - это
значит я, жилистый атакующий полузащитник с изможденными щеками.
И здесь дернуло меня раскрепостить язык, и я прикрыл Женю. Встал и
выложил ребятам, кто они такие есть. А они были заводской командой,
вырвавшейся наверх несколько лет назад; они всегда шли на противника, не
боясь ничего на свете. По-другому не могли. Установка Высокого отбрасывала
нас в снега второй лиги.
- Правильно, Акуля! - сказал за телевизором Тимченко. - Атака лучше.
- Вы не совсем правы, - заметил мне Высокий, и по его вежливому тону я
понял, что моя биография начала отделяться от биографии команды.
- Я старший тренер! - поспешил ответить Тимченко Бакота.
- Дело Акульшин говорит! - крикнул Арзамасцев.
Но моя судьба уже отделялась, и я вспомнил, как вернулся в эту команду,
в родной город, где начинал: команда без меня пробилась, и я уже схожу.
Лучшие годы были позади. Моя Нина только поступила в аспирантуру - тут
переезд, хлопоты, новая квартира в провинции. Нина пошла за мной, но что-то
у нас не заладилось. Теперь назад дороги не было, я слушал государственные
гимны с магнитофона и грустил. Конечно, я сделал то, за что меня называли
дураком: добровольцем уехал в провинцию.
В красном уголке поднялся гвалт. Высокий постеснялся говорить дальше и
уехал.
Бакота вдруг разорался, и ребята притихли. Он объявил заявленный
состав. Я не сомневался, что Акули там уже нет. В запасе - да, но по в
основе. Так оно и вышло.
Тимченко пересел в тренерское кресло. Его голубые глаза в ободке
сузившихся век были темны. Худо, если Тимка перегорит до пяти.
- Ерунда, - успокоил я его. - Выйду во втором - забью.
- Ты не выйдешь во втором! - выкрикнул Тимка. - Тебя хотят выжить!
Я, кажется, засмеялся, и Бакота вытаращился на меня.

В половине третьего я попал домой, без труда отпросившись у Бакоты. Он