"Святослав Юрьевич Рыбас. На колесах" - читать интересную книгу автора

его ждал, опираясь на дверь, инспектор дорожного надзора Кирьяков. Рядом
стоял патрульный автомобиль.
- Здоров, - негромко, с дружеской небрежностью сказал Никифоров.
Кирьяков не ответил, смотрел проницательным твердым взглядом, словно не
узнавал однокашника. Белесые короткие его волосы топорщились из-под глубоко
надетой фуражки. Он был в летней форменной рубашке с новеньким
ярко-серебристым значком кандидата в мастера спорта.
- Как дела? - спросил Никифоров и вытянул ключ зажигания из кожаного
чехольчика.
Кирьяков снова промолчал, не посторонился, чтобы дать открыть дверь. У
него был такой вид, будто он собирался стоять здесь до вечера.
- Вот, санврача подвозил, - неожиданно заискивающе произнес Никифоров.
- Закрыла у нас столовую.
Он всегда боялся Кирьякова, казалось, тот может просто раздавить, не
пожалеет, даже мысли о жалости не шевельнется в нем. Пятнадцатилетними
подростками они вместе учились в техникуме на автомеханическом факультете, и
Кирьяков уже тогда знал, как добиваться своего. Он учился тяжело, но не
из-за лени, лени-то у него не замечалось, а оттого, что его ум неохотно
постигал книжные теории. Зато он раньше всех освоил вождение грузовика, даже
особо не стараясь, просто сел и покатил по полигону. На экзаменах порол
ахинею, однако на переэкзаменовках, когда оставался с преподавателем один на
один, получал "четверки". Чем брал Кирьяков, никто не мог догадаться. От
него исходило ощущение цепкости и какой-то нечистоты.
Однажды у него украли часы; украл сосед по комнате в общежитии,
семнадцатилетний Алтухов, с которым Кирьяков не уживался. Те часы сам же
Кирьяков при свидетелях нашел в чемодане Алтухова, открыто стоявшем под
кроватью. Он закричал и стал бить Алтухова, а тот не защищался, хотя был на
целых два года старше и, конечно, сильнее пятнадцатилетнего мальчишки.
Потом на комсомольском собрании должны были исключить Алтухова из
комсомола. Никифоров помнил, что первым заговорил Кирьяков, затем те, кто
находился в комнате, когда тот раскрывал чемодан. Алтухов сидел, не опуская
головы, и глядел без отчаяния, без высокомерного презрения, а очень
задумчиво. И после старательного возмущения Кирьякова и выступлений тех, кто
видел, как он нашел часы с белым циферблатом в чужом чемодане, никто не
захотел говорить. Не то чтобы жалели Алтухова, ко искали для себя
возможность еще какого-то выбора решения, кроме исключения, хотя бы
возможность, потому что не так-то легко согласиться даже с самым очевидным,
если вам это навязывают. Тогда-то Кирьяков снова встал и объявил, что все
трусы. А когда называют трусами, это не нравится, тут Кирьяков не ошибся.
Ему захотелось указать на кого-то, вытащить из молчащей группы, и он
остановился на Никифорове. "Никифоров, ты тоже трусишь? Он не у меня украл,
он у нас всех украл". Так он вынудил Никифорова встать и объявить: "Алтухову
не место среди нас!"
Парня исключили. Никифорову запомнилось, как тот просил: "Я не брал! Я
уйду, только не исключайте из комсомола. Вы мне жизнь сломаете, никуда меня
не возьмут..."
И вот этот Кирьяков, теперь инспектор дорнадзора, молча стоял, опершись
спиной на никифоровские "Жигули", и Никифоров подумал, что он, видно, вообще
не произнесет ни слова и не даст открыть дверцу. Попросил:
- Отойди, мне надо ехать.