"Святослав Юрьевич Рыбас. На колесах" - читать интересную книгу автора

- В чем, в чем дело? - поморщился Филимонов.
- Что-то тянут резину с этой крышей. Пора принести, а то до перерыва ни
одной стойки не сварю. Пойти, что ль, подогнать?
- Взял тебя голыми руками, вот ты и молчишь. Нету ее, этой разницы
между им и тобой, он не хочет, чтобы она была, а до тебя не доходит, как без
этой разницы. Тут-то он тебя и взял. И не тебя одного.
- Выходит, тебя тоже?
- Может, и так. Не люблю суперменов, не к добру пошла мода на показуху.
А он хилый, голосок дрожит, рубаха на шее болтается, но я вижу - в нем
хребет есть.
- Был у нас в части один из Донбасса, кожа да кости, а старички его не
задевали... Вообще, конечно, с ним работать можно, ничего не скажешь.
Губочев вот его боится, ну прямо смех берет.
- Ты приглядись-ка лучше: Губочев всех боится. С чего бы человеку всех
бояться?
- Это не мое дело. Что-то крышу не несут, заснули, что ли... А правда,
говорят, что ревизия неспроста была?
- Беда, что такие, как он, никогда не защищаются. Им кажется, раз у них
руки чистые, значит, все кругом идеальные. Что там ревизия! Ему бы дорожить
своим положением, самую малость бояться всякой мрази, тогда будет надежное
дело.
- А разве есть, кто не боится? - спросил Слава.
- Легок на помине, - сказал Филимонов, и его глаза улыбнулись. К ним
шел Никифоров.
- Здорово, мужики. - Директор пожал им руки, поглядел на красный
"универсал". - Сейчас крыша будет.
- Все, несут! - весело сказал Слава, усики на его растянувшейся губе
стали совсем незаметными. - Ты глянь, сам Губочев тащит!
Никифоров кивнул, но не стал смотреть, что делается за "универсалом", у
которого отрезали заднюю часть.
- Да я не шучу! - сказал Слава. - Прижал ее к пузу, а Верещагин
конвоирует. Прямо вынос гроба!
- У нас это последняя крыша, ему жалко с ней прощаться, - сказал
Никифоров. И Филимонову: - Николай Петрович, перед перерывом вместе с
Верещагиным скажите людям, что ревизия считает ваш кузовной участок самым
лучшим.
Больше тут делать было нечего; Никифоров кивнул мастеру Верещагину и
пошел дальше.
- Александр Константинович! - крикнул вслед Губочев. - Видите, я ваше
распоряжение выполнил.
- Спасибо, - ответил директор, полуобернувшись, так и не посмотрев на
него. Наверное, было похоже, что он бежит. А он и бежал. Как маленький Саша
Никифоров, когда зажег, играя, стог сена во дворе соседей. Или так лучше
определить: не бежал, а хотел собраться с мыслями? Но он не стал уточнять.
На малярном участке было душно; гудел вентилятор, горячо и едко пахло
эмалью. Яркий холодный свет люминесцентных ламп с его едва уловимым
помаргиванием, казалось, обладал плотностью, словно полупрозрачный газ.
Вдоль стены напротив красильных боксов стояло несколько автомобилей. Все они
были одинакового песочно-желтого цвета, с заклеенными бумагой фарами и
стеклами, без бамперов, и чем-то напоминали коконы. Свежо блестела краска, и