"Вячеслав Рыбаков. Человек напротив." - читать интересную книгу автора

один из этих мостов. Сильно на ерунду смахивало, конечно. Украине сейчас
вообще ни до чего, западные и восточные области сцепились насмерть, а в
подбрюшье еще Крым висит, от которого неизвестно чего ждать, потому что
крымские русские - за Харькивщину, татары им в пику, разумеется, за Запад;
хотя, как поговаривали в народе, единственное, что хохлы способны делать
даже и без выгоды для себя, - это пакостить. Из одной вредности. Эстония
вроде тоже - напрягая всю свою суверенную мощь, упоенно делит с Латвией
еще не выловленных балтийских снетков... Но в наше время, если сказано
<украсть>, <захватить>, <убить>, <взорвать>, - любая ерунда может оказаться
правдой.
Поначалу Ася хотела попользоваться редкостно хорошей погодой и
пройтись до Щорса пешком: как-нибудь просочиться через один из некогда
любимых, а теперь ремонтируемых мостов - лучше, разумеется, через
Строителей, - потом пройти по набережной к Заячьему острову;
продефилировать, не заходя в крепость, по его зеленой окраинке напротив
Артмузея, а потом, скажем, пойти дальше по Кировскому или, если силы
подведут, сесть, скажем, на сорок шестой. Насколько Ася понимала,
записанные ею на клочке бумаги номера означали, что Александра Никитишна
- и имечко-то какое! почти бабка Ванга, только а-ля рюс - живет где-то
совсем рядом с площадью Льва Толстого, первый или второй дом по Щорса.
Очень хотелось погулять часик по этим обожаемым исстари, еще с последних
школьных лет, а уж тем более - с первого университетского года местам.
Попробовать переплавить в горне тихого предвечернего света, медленно
высыхающих луж на асфальте и успокоительно неизменной красоты невского
простора мрачную, жуткую, раздирающую грудь тоску в мягкую грусть и хоть
так утихомирить нервы перед этой странной встречей, которая то ли удастся, то
ли нет. Сколько они по этим местам гуляли с будущим Антоновым отцом! Как
смеялись! Как уток кормили булкой с мостика перед крепостными воротами! А
они крякали, пятерными такими потешными кряками, одна за другой, и каждый
кряк чуть тише предыдущего: кря-кря-кря-кря-кря! кря-кря-кря-кря-кря! Будто
хриплые черти хохотали... И он здесь ее фотографировал. Одна фотка случайно
сохранилась; вообще-то Ася их все разорвала потом и выбросила - это когда
Антону, наверное, уже с полгода было и она поняла наконец, что возврата нет;
но одна фотография случайно сохранилась у мамы в бумагах и после маминой
смерти - вынырнула вот. В последнее время Ася иногда ее доставала и
разглядывала - почему-то стесняясь, будто подсматривала в замочную
скважину за совершенно чужим молодым счастьем. В откровенно призывной
мимо-юбке и водолазочке, такой тугой, что грудь будто голая. Гибкая,
тоненькая еще. Глаза сверкают, и рот до ушей. Вдали на заднем плане -
тяжкий угол музея за протокой; сразу за спиной - какой-то куст, их сейчас уже
нет, давно зачем-то раскорчевали... Несколько раз порывалась и ее разорвать,
но так и не решилась. А у красной крепостной стены лежал тогда поваленный,
или спиленный, что ли, тополь - и Ася любила взобраться на него и пройтись,
с вопиющей наглядностью виляя девчоночьими бедрами якобы чтоб сохранить
равновесие, а Антон старший, тогда еще просто Антон - чтоб ее
поддерживал... Подонок. Вот уж поддержал так поддержал.
Ничего не вышло из ее затеи; не пройти было даже пешком по
перегороженному дощатыми заборами с торцов и мирно дремлющему в
ожидании начала ремонта - или в ожидании наряда охраны - мосту.
Пробовать дойти до Тучкова Ася не стала - наверняка и там то же