"Вячеслав Рыбаков. Зеркало в ожидании" - читать интересную книгу автора

институт литагентов, прежде, чем обретут реальные очертания цены на бумагу,
истинная литература окажется в состоянии жесточайшего прессинга по всему
полю, получая мобилизующие толчки от дешевеющего (во всех выражениях, кроме
денежного) детектива, дебилизованной (не путать с демобилизованной!) до
комиксов фантастики, социалистической эротики, стремительно вырабатывающей
рвотный рефлекс на близость...

Берег родной обвалился, и все мы, умеющие и не умеющие плавать, сыплемся в
холодную воду "нового мира", где неизменным и знакомым для всех остается
одно - человеческая природа.

Но посему - и будем жить, так как количество "творцов" и "ремесленников" в
стабильных (да и стабилизирующихся) социально-исторических структурах в
процентном отношении неизменно. Так же, как количество гениев и злодеев в
любой популяции. Ибо генофонд со временем восстанавливается, а давление
внешнее снова провоцирует контрдавление внутреннее, именуемое подчас -
вдохновением.

Не научились подзаряжаться от приятного - будем подзаряжаться от противного.
Этакое преображение энергии, если хотите; бесшабашный праздник селения, из
которого сборщики податей уволакивают последний грош.

Трагедия, а как ни странно (и как всегда!) - оптимистическая.

... Кстати, резервы иностранного чтива, изданного до 1973 года и дающие
возможность получать советскую "сверхприбыль" - вполне обозримы и
исчерпаемы. Далее заказывающих музыку дельцов ждет коммерческий вакуум,
который, хочешь-не хочешь, а придется восполнять отечественной
беллетристикой, необъяснимо воздымающейся время от времени горообразованиями
высокой литературы.

Откуда возьмутся воздымания? От верблюда. От тех горбов, той ноши, которая
всегда с тобой. Если ты и есть запланированный популяцией урод, то есть
впереди идущий в какой бы то ни было области. Пролагающий тропу по минному
полю собственного разума, собственной души. Тебя ведь хлебом не корми, а дай
забраться (или хотя бы попробовать забраться) в такие дебри прозрения, где и
переаукнуться пока не с кем, так что и физическое бытие иной раз прерывается
аккуратной рукой, оберегающей свои закрома до лучшего времени.

А те, кто не очень-то и кормили тебя хлебом, будут с удовольствием
потреблять первый, а то и второй пласт узренного тобой, не углубляясь в
особо пощелкивающую темноту и не удивляясь твоему безвременному уходу, а
по-массолитовски, по-ресторанному - "...но мы-то - живы!"

Так что - есть определенная вера и в читателя-земляка, насквозь пропотевшего
от суеты, и в ежедневно без особых усилий меняющего бельишко читателя
"общемирового". Захочет он загадочной русской души, ибо на уровне души
национальность ее постепенно теряет смысл, а загадочность, наоборот,
приобретает его, наращивает цену, неизмеряемую и в самой твердой валюте.