"Вячеслав Рыбаков. Гравилет Цесаревич" - читать интересную книгу автора

Подходила Стася - неторопливо, удовлетворенно; громадная охапка
цветов - как младенец на руках. Богоматерь. И один, конечно, воткнула себе
повыше уха - нежный бело-розовый выстрел света в иссиня-черных, чуть
вьющихся волосах. Шляпу бы ей, подумал я. На таком солнце испечет
голову...
- Какой красивый цветок. И как идет тебе, Стася. Как он называется?
- Ты все равно не запомнишь, - ответила она и, не останавливаясь,
прошла мимо нас. Вдоль теневой стены храма к тропинке, ведущей на спуск.
Ираклий, косясь на меня, неодобрительно, но беззвучно поцокал языком ей
вслед. Я со старательной снисходительностью улыбнулся: пусть, дескать, раз
такой стих напал. Но на душе было тоскливо.
- Всякая женщина - это мина замедленного действия, - наклонившись ко
мне, тихонько утешил Ираклий. - Никогда не знаешь, в какой момент ей
наскучит демонстрировать преданность и захочется демонстрировать
независимость. Но это ничего не значит. Так... - он усмехнулся. - Разве
лишь ногу оторвет взрывом, и только.
Я смолчал.
Преданность на людях Стася не демонстрировала никогда. Перед спуском
она обернулась, удивленно глянула на нас чуть исподлобья.
- Что же вы? Идемте.
Мы пошли. Младенец колыхал сотней разноцветных головок.
Напоследок я обвел взглядом пронзительно прекрасный простор внизу -
еще шаг, и вершина, на которой стоял Джвари, выгибаясь за нашими спинами,
скрыла бы долину. Сердце защемило от любви к этому краю. Разве любовь
может быть безответной? Ираклий... его друзья... "Мои друзья - твои
друзья!" Откуда же тогда это черное чувство, застилающее ослепительный
свет южного дня - чувство, что эта красота уже не моя, что я вижу ее в
последний раз? Кто надышал на меня эту тьму? Странно, но я уверен: она
откуда-то извне, из неведомых мне теснин, она - чужая...
Мы начали спускаться. Навстречу нам, вываливаясь из громадного
туристического автобуса, плотной вереницей поднимались увешанные
видеоаппаратурой люди, послышалась многоголосая испанская речь, и я
порадовался, как нам повезло - мы были у Джвари только втроем.
Авто Ираклия дожидалось на обочине, там, где мы его оставили час
назад - роскошный, белоснежный "Руссо-Балт" типа "Ландо", с откидным
верхом. Верх убран, дверцы - настежь, ключ зажигания с янтарным брелком в
виде головки Эгле Королевы ужей - наверняка подарок какой-нибудь
прибалтийской красавицы - вызывающе доверчиво торчит из приборной доски.
Ираклий весь в этом. Впрочем, вероятно, его авто знают в округе.
- Ираклий Георгиевич, можно, я сяду рядом с вами, впереди?
- Почту за честь, Станислава Соломоновна.
Она протянула мне младенца.
- Подержи ты, пожалуйста. Здесь не помещается, закрывает руль. А
просто на сиденье кинуть - растреплется.
- Конечно, подержу. Какой разговор.
Ни с одним человеком нельзя встретиться дважды, думал я, одиноко
усаживаясь на просторное заднее сиденье. Пока человек жив, он меняется
ежесекундно, пусть даже сам до поры того не замечает - и вот проходит
неделя, пусть даже пять дней, и он иной, ты встречаешься уже не с тем, с
кем расстался; тот же рост у него, те же привычки и пристрастия, но сам он