"Илья Рясной. Дурдом" - читать интересную книгу автора

или эликсир для роста гаечных ключей.
О совершенных в прошлом контингентом проступках говорить я зарекся
после беседы с застарелым эпилептиком. Кстати, эпилептики считаются самыми
злобными из психически больных. Сдуру я попросил одного поделиться
воспоминаниями. Он и поделился. В жизни я встречал немного людей такого
безобидного вида. Он походил на Чебурашку, а говорил голосом, которым
обычно вещают в мультиках за кадром: "В некотором царстве в некотором
государстве".

***

Иду я домой. Приятнейший, теплый весенний денек. Захожу в подъезд, в
лифт. Лифт у нас старенький, с распашными дверьми. Вдруг вижу, в подъезд
входит Марья Ивановна, милейшая женщина. Я говорю - идите сюда, Марья
Ивановна, чего вам лифта дожидаться? Она подошла, говорит - спасибо вам, а
сама пальчики-то свои, пальчики на железяку положила. Я дверью пальчики-то
ее и ударил.

***

При этих словах эпилептик подпрыгнул на стуле и миг трансформировался
из Чебурашки во взбесившееся Дракулу. Он истошно завопил, раздирая глотку:
- Ударил ее! Ударил!!!
Через две недели, отрабатывая дальше список, я добрался до одного
знакомого лица - главного режиссера "Завалинки" Славы Грасского.
Паранойяльная шизофрения. Наблюдается агрессив-склонность к
вызывающему антиобщественному поведению.
Обладает задатками лидера, собирает вокруг себя людей различного
склада и социального положения - так гласила справка. Насчет консолидации
людей различного склада я смог убедиться лично.
Дверь мне открыла сильно декольтированная, в причудливом туалете от
Зайцева девица. - К Славику? - взвизгнула она радостно. - Парниша, я тебя
люблю, хоть у тебя и рожа, как у нашего участкового... Ха-ха, шучу,
красавчик.
Она влажно чмокнула меня в губы и пропустила в квартиру. Там было
дымно, людно и шумно. В руках у людей были банки с пивом, стаканы с
шампанским и женские плечи (а то чего и похлеще!). Полуголая деваха с
наголо бритой головой, на которой масляной краской была нарисована пышная
прическа, сидела на рояле. А тип со зверским выражением лица, во фраке в
горошек наяривал на нем "космическую музыку". В типе я узнал руководителя
модной группы "Крик мартокота", с которой у "Завалинки у Грасского" был
совместный коммерческий проект. Сам Грасский возвышался на старинной тумбе
с гнутыми ногами в позе Маяковского с плаката и читал стихи Байрона.
Первые пять минут он срывал аплодисменты, все чаще переходящие в свист.
После пятого стихотворения его просто скинули с тумбы, и он упал, черти
его дери, прямо в мои объятия.
За время, прошедшее с моего посещения "Завалинки", Грасский успел
приобрести вполне пристойный вид. Он Добрил голову, оделся в черный
смокинг, нацепил на шею желтую бабочку в красный горошек. Теперь он почти
походил на человека. И человеком, на которого он почти походил, был