"Илья Рясной. Большая стрелка" - читать интересную книгу автораподпалившей обильную растительность на груди, быстро остудил упиравшегося
азербайджанца. И деньги он вернул с приличными процентами. - Ерунда, - талдычил Хоша. - Это разве бабки? Это слезинка ребенка, как говаривал писатель. - А где бабки? - спрашивал дядя Леша. - Надо обменные пункты валюты брать, - заявил Брюс. - Там можно за раз тридцать тысяч баксов поиметь. Братва склонялась к этой мысли. И дяде Леше с Художником требовалось немало усилий и красноречия удержать ее от подобных попыток. Но слово Художника хоть и ценилось, поскольку обычно было разумным, но он осознавал, что терпит его братва пока только как кореша Хоши и благодаря его славному тюремному прошлому. Такое положение его не устраивало. Постепенно он находил к каждому ключик. С Арменом обращался доверительно, нарочито выделяя его как человека разумного, говорил: "Нам-то понятно, мы же не Брюс или Блин". С Брюсом вел другую игру - доводил язвительными замечаниями его, туповатого и не умеющего дать отпор словами, до белого каления, но в критический момент сдавал назад, так что Брюс стал опасаться его острого язычка. Пришлось однажды поиграть ножом, когда каратист что-то отпустил по его адресу. Брюс сдал назад, только пробурчал "псих", видя, с какой яростью Художник бросился ему навстречу. Труднее всего было с Блином - совершенно неуправляемым, не имевшим вообще тормозов. Притом Блин в недалекости своей не мог трезво оценить своего места в команде и время от времени претендовал на большую долю в прибыли, так как благодаря своей комплекции играл роль основного вышибалы. и парализовывал одним своим видом жертвы, когда надо было вышибить деньги. Иногда он заводил разговоры уже было дурным признаком, поскольку в команде пахан должен быть один. И когда начинаются споры за власть, команда кончает плохо. Так что Блин был ноющим зубом, и боль эта с каждым днем становилась все сильнее. - Тридцать тысяч, - разбрызгивал слюной каратист Брюс. Он становился все жаднее до денег, увешался золотыми цепями, мечтал о джипе и о восьмикомнатном доме красного кирпича. - А мы разводим лохов, долги возвращаем по мелочи. - Постепенность - залог здоровья, - говорил дядя Леша устало. - Постепенность? - саркастически хмыкал Хоша. - Много мы заработали постепенно? Фраеров разводим. - Нарабатываем авторитет, - поддерживал дядю Лешу Художник. - Где он, хваленый авторитет? - Не сразу Ахтумск строился. - А мне нужно сразу! - крикнул Хоша, привычно выходя из себя. - Уже почти полтора года херней маемся! Где она, очередь из плачущих банкиров и обобранных промышленников? Где они, миллионы зеленью, дядя Леша? Тысяча зелени за последнее дело - это куда? К нам идут только дешевки. Только дешевки, и может это тянуться сто лет. - Нужен жмурик, - неожиданно сказал дядя Леша. - Какой жмурик? - не понял Хоша. - Пока кого-нибудь не замочим, так и будем мелочами промышлять. Нужно кого-то завалить - и тогда уже другие люди в очередь выстроятся... - Да, точно, - кивнул Художник. - Кровь - лучшая реклама. - Реклама - двигатель торговли, как говаривал Чингачгук, - кивнул |
|
|