"Гелий Рябов. Мертвые мухи зла " - читать интересную книгу автора

Прошелестела в ухо: "Нажрался, соколик? А кто будет... прислушиваться? А?
Бездельник..." - покачала перед носом пальцем и под звуки какого-то нового
быстрого танца тяжело повисла на шее у соседа справа. То был мужчина лет
тридцати на вид, с усиками и бородавками на лбу. Перехватив взгляд
Ильюхина, проговорил внятно:
- Тебе и мне приказано дом искать. Завтра и приступим...
И засеменил-замельтешил под ритм, едва удерживая готовую завалиться
Татьяну.
...После танцев она потащила его по лестнице вверх, Ильюхин сразу
догадался - куда и зачем. Справа от входа на чердак была ниша со старым
продавленным диваном. "Не разабалакаясь... - ловкие ее пальцы расстегнули
пуговицы на брюках, - так даже завлекательнее, а?" - Она подмигнула и
смачно причмокнула.
Он подумал было, что ни к чему, даже и желания особого не было, но ее
верткий и быстрый язык уже делал свое дело. Все закончилось так быстро,
что, когда она с отвращением сплюнула, утерла рот и проговорила
презрительно: "Чайник ты мелкий... Раз - и вскипел. Ни ума, ни
понятия..." - он в недоумении подумал: "А что было-то?"

Ночью пела мать. Она стояла в изголовье койки и, сложив руки на груди,
выводила грудным низким голосом: "У церкви стояла карета..." Лицо у матушки
было печальное, в глазах слезы, но показалось Ильюхину, что печаль эта не
от пронзительного романса, а от его, Ильюхина, грядущей горестной судьбы.
Проснулся от шепота:
- Вставай, Ильюхин. Пора местопребывание Романовым искать.
Открыл глаза, то был бородавчатый, собственной персоной. Спросил,
поднимаясь:
- А что, уже едут?
- Везут, везут! - радостно зачастил гость. - Их, вишь ты,
Яковлев-Мячин, ставленник этого Свердлова, сберечь пожелал, да ему указали.
- Да ведь Яков - ваш, исконно уральский?
- Это ты говоришь. А мы знаем, что они исконно палестинские. Торопись,
чека, а то спросют строго!
Отправились в лихой пролетке о паре чалых. Правил бородавчатый.
Взглянув на постное лицо Ильюхина, сказал:
- Не куксись. Щас объедем пару-тройку мест, а потом и заложим сюда и
туда, - и со смешком ткнул себя в шею и в живот.
Медленно проплывали дома и прохожие, теплый воздух уже вовсю сгонял с
лиц зимнюю усталость, а с тел - одежонку, как правило скудную. И весело
вдруг стало, а что? Революция и война дело непривычное, но чего там...
Подчас такое приятное. Ты - высоко-высоко, все остальные - их и не видно,
жизнь и смерть в твоих руках, как укажешь - так и пойдут: эти - в яму, а
эти - за обильный стол с вином...
...Дома все попадались негожие. У одних размер требовал огромной
охраны, а ведь республика молода, прекрасна и безденежна. Другие вроде бы
смотрелись во всем хорошо: и размеры те, и входы-выходы не в изобилии, и в
отдалении от шумных людных мест. Но сразу же указывал попутчику:
- Не пойдет. Глянь: крыша худая, а здесь окон много, а здесь стены
тонкие.
Конечно же, почти все эти строения годились. Но каждое могло стать