"Татьяна Рябинина. Семь понедельников подряд " - читать интересную книгу автора

Света на Калединых - рослых, полных и кривоногих - тоже не была похожа, но,
может, она пошла в своего отца?
Наверно, я слишком откровенно ее разглядывала, потому что она в ответ
начала рассматривать меня. Перевела взгляд с деталей упакованного в халат
торса на босые ноги и вдруг тоненько прыснула. Потом стащила с правой ноги
носок и продемонстрировала мне ступню, тоже не похожую на мою, хоть и
маленькую, но широкую и по-южному толстопятую. У нее же и размер был
побольше, и пальцы подлиннее, но вот два из них, средний и указательный
(забавно все-таки - указательный палец на ноге!), напоминали два сросшихся
гриба-близнеца, выросших из одного корня. Точно так же, как и у меня, и у
мамы, и у дедушки Вани. Света по-кошачьи растопырила пальцы, но два средних
так и остались тесно прижатыми друг к другу. Я сделала то же самое. Мы
посмотрели друг на друга и рассмеялись. Напряжение ушло.
Я как могла перечислила ей все то, что плохо монтировалось.
- Света, - с занудливой въедливостью бурчала я, - ладно, с милицией ты
лопухнулась. Но я другого не могу понять. Во-первых, каким образом такие
драгоценности можно было везти из Москвы в Тамбов и обратно. Сначала граф
вез их в Вараксу. Я правильно поняла, он всю свою, как там написано,
"коллекцiю" в поместье перетащил? Зачем? Зачем она ему там нужна была, а?
Неужели негде было в Москве хранить?
- Правильно поняла. Перетащил. У него там сейф был в кабинете,
большой-пребольшой. Как именно и зачем он это сделал - не представляю. Но
факт, что перевез. А коллекция у него была немаленькая, большой ценности.
Его покойная супруга очень камни любила. Почему не захотел оставить их в
Москве? Ума не приложу. У каждого свои тараканы в голове. Как видишь,
Григорий рассказал об этом своей жене, та дочери, а бабушка - нам с Максом.
- Ладно, допустим. Нанял охрану, наверно. А вот как наша прапрабабушка
не побоялась в такое дикое время с этим крестом, даже на части разобранным,
ехать из Вараксы в Москву и Питер?
- Прапрабабушка наша, Оля, была женщина решительная. К тому же в то
время она была уже смертельно больна и, наверно, знала об этом.
Я вспомнила большую выцветшую фотографию, которую уже который год
собиралась отдать на реставрацию. Клавдия Пантелеевна смотрела в объектив
сурово и напряженно. Резкие, решительные черты, скорбная складка у рта.
Дочери, Ирина и Дарья, казались рядом с ней беззаботными девчонками. Да,
пожалуй, такая женщина вполне могла путешествовать с драгоценностями в
багаже.
- А почему, интересно, Григорий рассказывал жене столько всего о семье
графа, но ничего о своих собственных братьях и сестрах?
- Я же тебе говорила, - досадливо поморщилась Света и потянулась за
новой сигаретой. - Он с ними не ладил. А может, и рассказывал, да Галина не
запомнила. Или запомнила, но дочери не стала про них рассказывать. Или
рассказала, да бабушка Аня забыла. Не все ли равно. Что тебя еще смущает?
- Много чего, - я встала и открыла форточку.
С улицы ворвался шум проснувшегося проспекта. Я посмотрела на часы -
они показывали половину седьмого. Оказывается, мы разговаривали уже почти
час.
- Например, почему твой брат узнал именно мой адрес?
- А что тебя удивляет?
- Да то, что за четыре поколения сменилось три фамилии. Сначала Ирина