"Арсений Иванович Рутько. Пашкины колокола (Повесть) " - читать интересную книгу автора

А секреты те всему Замоскворечью известны, да и всей Москве: такого
шила ни в каком мешке не утаить! Льют на заводе колеса для пулеметов,
орудийные лафеты; из снарядного цеха каждые полчаса выкатывают к складам
полные тележки. И многое другое, потребное для нужд фронта, изготовляют
на заводе Михельсона.
Потоптавшись у ворот, поклянчив без пользы, хотя на повестку и
сторожа, и солдаты смотрели с уважением, Пашка побежал на Голутвинскую
мануфактуру.
Правда, и Голутвинка теперь в основном работала на "героическую
действующую". Открыли два швейных цеха. В них и дневная и ночная смены
строчат гимнастерки и белье. Но строгостей здесь меньше, часовых у ворот
нет.
Пыльный цех в здании бывшего склада готовой продукции, длинного
неуютного помещения. Мутные, зарешеченные окна, паутина по углам, похожая
на рыбачьи сети. Духота - дышать нечем.
Пашкину мать недавно перевели из ткацкого в швейный: у нее-де
золотые руки - и на новом месте справится! И вот безостановочно крутятся,
блестя никелем, колеса сотен "зингерок", возле них навалено бязевое
белье, гимнастерки зеленовато-лягушачьего цвета.
Мать сидела лицом к двери. Увидев у входа сынишку, испугалась: не
свалилась ли на семью какая беда? Кинулась навстречу.
И без того серое лицо посерело еще больше. Что же стряслось? Вон,
рассказывают, вчера на Бромлее с подпотолочного крюка-крана сорвалась
раскаленная болванка, двоих насмерть сожгла-задавила, десятерых
покалечила... На Михельсоне такая же работа, разве не может случиться
похожее? Да в любой момент, в любую секунду!
- Что, сынонька, что?!
Пашка молча протянул повестку.
Мать так и осталась неграмотной, учиться не довелось. С девчоночьих
лет, как с Брянщины от безысходной нужды сбежала в город, всю жизнь за
кусок хлеба то чьи-то полы мыла-скребла, то еще что. Потом фабрики:
Трехгорка, Прохоровка, Голутвинка...
- Что, Пашенька?
Но, разглядев черного, раскорячившегося в углу бумаги орла со
скипетром и державой в когтях, сразу поняла. Прикоснулась пальцами к
повестке так, как, наверно, прикасалась бы к ядовитой змее.
- Чего в ней, в бумаге-то, Пашенька?
- Завтра Андрюху... на войну требуют.
Сам Пашка хорошо разбирал печатное слово - еще до школы выучился
читать, просто по вывескам. А потом, когда Андрей, тоже проучившийся три
года в церковноприходской, откуда-то принес братишке затрепанного до дыр
"Конька-Горбунка", а позже стал приносить на курево обрывки газет, Пашка
полностью одолел грамоту. Ему все давалось легко.
И какое же это оказалось диво дивное, когда немые буквенные
закорючки, словно ожив, вдруг принимались кричать тебе в глаза и уши:
"Со встречей! Трактир Якова Васильева. Завсегда раки!"
Или - на табачной лавчонке:
"Курите, господа хорошие, папиросы "Цыганка Аза" и "Тары-бары"!
Лучше папирос нету!"