"Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза" - читать интересную книгу автора

заботливо снабжает меня всем необходимым, уж не говоря о том, что у меня
вдоволь кружев и вышивок своего изделия. Правда, я не всегда была так
богата; роковая страсть принесла мне столько тревог, что я забросила наряды
и не расходуюсь на них, как прежде; и это еще одна из причин, побудившая
меня так распорядиться деньгами; следует наказать вас за все то зло, которое
вы мне причинили, и только одна любовь искупит ваши проступки.
Перейдем же к главному. Вот вы сказали, что честь мешает вам принимать
от меня подарки. Если так, то говорить не о чем: я согласна, вы не имеете
права препоручить заботу о своей чести другому. Если вам угодно доказать
это, докажите ясно, неопровержимо и безо всяких ненужных уверток, ибо вам
известно, что я не терплю софизмов. Кошелек можете вернуть; я приму его
безропотно и никогда не обмолвлюсь об этом ни словом.
Но я не люблю людей мелочных и людей с ложным самолюбием, поэтому,
ежели вы вторично возвратите мне кошелек, не приведя оправданий, или же
станете оправдываться неубедительно, мы больше не увидимся. Прощайте.
Поразмыслите обо всем этом.


ПИСЬМО XVIII

К Юлии

Я принял ваш подарок; отправился в путь, не повидавшись с вами, и вот я
уже далеко от вас. Довольны ли вы своей тиранической властью? Достаточно ли
я послушен?
Рассказывать о путешествии нечего; пожалуй, я и сам не представляю
себе, как совершил его. За эти три дня я прошел двадцать лье; с каждым
шагом, отдалявшим меня от вас, я чувствовал, что душа моя готова покинуть
тело, и меня томила предсмертная тоска. А ведь я намеревался писать вам обо
всем, что мне доведется видеть. Тщетное намерение! Всюду мне виделись только
вы, и писать вам я могу об одной лишь Юлии. Потрясения, испытанные мною одно
за другим, сделали меня рассеянным; мне все казалось, будто я еще нахожусь
там, где меня уже нет; мне доставало рассудка лишь на то, чтобы не сбиться с
дороги и выспрашивать о ней, - так и добрался я до Сиона, не покидая Веве.
Вот каким способом удалось мне обойти ваш суровый запрет и видеть вас,
не став ослушником! Да, жестокосердная, невзирая на все старания, вам не
удалось меня отринуть совсем. Не весь я повлекся в изгнание, а лишь моя
бренная оболочка; все, что во мне одухотворено, неотступно с вами. Дух мой
безнаказанно лобзает ваши очи, уста, грудь, все прелести ваши: он, как некий
пар, окутывает вас, и я так счастлив наперекор вам, как никогда не бывал по
вашей воле.
Здесь я вынужден кое с кем видеться, улаживать кое-какие дела, и это
приводит меня в уныние. Я нисколько не сетую на уединение: ведь оно
позволяет мне думать о вас и переноситься туда, где вы находитесь. Лишь
необходимость действовать, отвлекающая порою все мои силы, для меня
нестерпима. Я стараюсь тогда наскоро все закончить, лишь бы побыстрее
освободиться и вволю побродить по диким местам, составляющим, на мой взгляд,
очарование здешнего края. Надо ото всего бежать и быть одному как перст,
если не суждено быть вместе с вами.