"Жан Жак Руссо. О политической экономии" - читать интересную книгу автора

законах, или народного, т. е. такого, которое имеет своею целью благо
народа, состоит, как я уже говорил, в том, чтобы во всем следовать общей
воле. Но, чтобы ей следовать, нужно ее знать и, в особенности, уметь хорошо
отличать ее от частной воли, начиная с самого себя: такое различие всегда
очень трудно сделать, и просветить нас в этом отношении может лишь
возвышеннейшая добродетель. Для того, чтобы хотеть, надо быть свободным, и
поэтому другая едва ли меньшая трудность - это обеспечить одновременно и
общественную свободу, и авторитет Правительства. Если вы поищете те причины,
которые побудили людей, объединившихся в большое общество (22) во имя их
взаимных интересов, объединиться более тесно в гражданских обществах, вы не
найдете никакой иной причины, кроме потребности обеспечить имущество, жизнь
и свободу каждого члена общею защитою (23). Иначе как можно заставить людей
защищать свободу одного из них, не ущемляя свободы других? и как
удовлетворить общественные нужды, не вредя собственности тех частных лиц,
которых принуждают способствовать этому? Какими бы софизмами мы ни пытались
это скрасить, все же несомненно, что если мою волю можно стеснять, то я уже
более не свободен, и я уже не хозяин моего имущества, если кто-либо другой
может к нему прикоснуться. Эта трудность, которая должна была казаться
неодолимою, была устранена вместе с первой при помощи самого возвышенного из
человеческих установлений или, скорее, небесным вдохновением, которое
научило человека подражать в этом мире непреложным наказам Божества. С
помощью какого непостижимого искусства удалось найти средство подчинить
людей, чтобы сделать их свободными? использовать для служения Государству
имущество, руки и самую жизнь всех его членов, не принуждая их и не
спрашивая их мнения? сковать их волю с их собственного согласия? придавать
решающее значение их согласию вопреки их отказу и принуждать их самим себя
наказывать, когда они делают то, чего не хотели? Как может оказаться, что
они повинуются, а никто не повелевает; что они служат и не имеют господина;
когда в действительности они тем более свободны, что при кажущемся
подчинении никто не теряет из своей свободы ничего, кроме того, что может
вредить свободе другого? Эти чудеса творит Закон. Одному только Закону люди
обязаны справедливостью и свободою; этот спасительный орган воли всех
восстанавливает в праве естественное равенство между людьми; этот небесный
голос внушает каждому гражданину предписания разума общественного и научает
его, поступая соответственно правилам собственного своего разумения, не быть
при этом в противоречии с самим собою. И только Закон правители должны
заставить говорить, когда они повелевают, ибо как только один человек
пытается независимо от законов подчинить своей частной воле другого
человека, он тотчас же выходит из гражданского состояния и ставит себя по
отношению к этому другому человеку в состояние чисто естественное, когда
повиновение никогда не предписывается иначе, как силой необходимости.
Самый настоятельный интерес правителя так же, как и самый необходимый
его долг, состоит, стало быть, в том, чтобы заботиться о соблюдении законов,
служителем которых он является и на которых основывается весь его авторитет.
Если он должен заставить других соблюдать законы, то с еще большим
основанием должен соблюдать их он сам (24), раз он пользуется всем их
покровительством, ибо его пример имеет такую силу, что если бы народ и
согласился потерпеть, чтобы правитель освободил себя от ярма Закона, ему
следовало бы остерегаться пользоваться этой столь опасной прерогативой,
которую вскоре пытались бы, в свою очередь, узурпировать другие и часть ему