"Жан Жак Руссо. О политической экономии" - читать интересную книгу автора

личный интерес всегда оказывается в обратном отношении к долгу и
увеличивается по мере того, как ассоциация становится все более узкой, а
обязательства - менее священными: это - неоспоримое доказательство того, что
воля наиболее общая всегда также и самая справедливая и что голос народа
есть и в самом деле глас Божий.
Из этого не следует, что решения, принятые обществом, всегда
справедливы; они могут не быть таковыми, когда речь идет об иностранных
делах, я уже указал по какой причине. Таким образом не исключено, чтобы
хорошо управляемая Республика вела несправедливую войну. Также не исключено,
чтобы Совет какой-нибудь демократии издал плохие декреты и осудил невинных,
но это никогда не случится, если народ не будет введен в соблазн частными
интересами, которыми несколько ловких людей сумеют, в силу своего влияния и
красноречия, подменить его интересы. Тогда иное дело - решение, принятое
обществом, и иное дело - общая воля. Пусть же мне не возражают, ссылаясь на
демократию Афин, потому что Афины не были в действительности демократией, но
весьма тиранической аристократией, управляемой учеными и ораторами.
Рассмотрите тщательно, что происходит при вынесении какого-нибудь решения, и
вы увидите, что общая воля всегда защищает общее благо; но весьма часто
возникает тайный раскол, молчаливый сговор тех, кто умеет, в своих частных
интересах, отклонить собрание от решений, к коим оно склонно по природе
своей. Тогда Общественный организм практически разделяется на несколько
других организмов, члены которых выражают общую волю, хорошую и справедливую
по отношению к этим новым организмам, но несправедливую и дурную по
отношению к целому, от которого каждый из таких организмов отъединяется.
Отсюда видно, как легко можно объяснить с помощью этих принципов те
явные противоречия, которые замечаем мы в поведении стольких людей, вполне
добросовестных и честных в некоторых отношениях, в других же отношениях -
обманщиков и плутов, попирающих ногами самые священные обязанности и до
самой смерти верных обязательствам часто незаконным. Так, самые испорченные
люди все же оказывают своего рода уважение тому, во что верит общество;
например, - это было отмечено в статье "Право", - даже разбойники, враги
добродетели в большом обществе, поклоняются ее изображению в своих пещерах
(20).
Утверждая общую волю в качестве первого принципа общественной экономии
и главной основы всякого Правления, я не считал нужным всерьез рассматривать
вопрос о том, принадлежат ли магистраты к народу или народ - магистратам, и
о том, следует ли в общественных делах сообразоваться с благом Государства
или с благом правителей. С давних пор этот вопрос был разрешен в одном
смысле практикою, а в другом - разумом; и вообще было бы большой глупостью
надеяться, чтобы те, которые на деле являются господами, предпочли иные
интересы своим собственным. Поэтому было бы удобно разделить общественную
экономию, кроме того, на народную и тираническую. Первая из них - это
экономия всякого Государства, в котором между народом и правителями царит
единство интересов и воли; вторая будет существовать неизбежно повсюду, где
у Правительства и у народа будут различные интересы и, следовательно, когда
стремления каждого из них будут противоположны. Основные правила этой
последней экономии пространно записаны в архивах истории и в сатирах
Макиавелли (21). Другие правила можно найти лишь в писаниях тех философов,
кои осмеливаются требовать прав человечности.
I. Итак, первый и самый важный принцип Правления, основанного на