"Эрик Фрэнк Рассел. Неспешиты" - читать интересную книгу автора

не обгоняя его. В итоге получалось нелепое движение в рваном ритме: с
маленькими шажками и длинными паузами.
Когда голова машиниста повернулась уже наполовину, длинные пальцы его
правой руки начали отпускать ручку рычага. В это же нескончаемо долгое
мгновение рычаг пришел в движение. Машинист несомненно что-то предпринимал.
Неожиданно оказавшись в чрезвычайной ситуации, он лихорадочно искал выход из
нее.
Все еще держась за дверь, Лейф продвигался вместе с поездом. Остальные
тоже вышагивали рядом с ним, соблюдая паузы. На лице Пэскью читалась
почтительность человека, вынужденного присутствовать на похоронах своего
богатого дядюшки, который перед смертью вычеркнул его из завещания.
Воображение подсказывало Лейфу, какие скабрезные шутки в их сторону
отпускали наблюдавшие все это из корабля.
Проблему восстановления офицерской чести он решил очень просто - войдя
в кабину машиниста. Но лучше от этого не стало. Он избежал топтания в
комичной процессии, но сейчас ему пришлось опять делать выбор: или стоять в
кабине, полусогнувшись, или опуститься на колени.
Голова машиниста; наконец, повернулась, он смотрел прямо на вошедшего.
Рычаг был переведен в крайнее положение. Что-то до этого времени шипевшее
под вагоном утихло, и продвижение затормозившего поезда происходило теперь
только по инерции. Оно измерялось уже сантиметрами и даже миллиметрами.
- Здравствуйте! - повторил Лейф, чувствуя, что никогда не произносил
ничего более глупого, чем сейчас.
Рот машиниста начал открываться, образуя овал; обнажились длинные узкие
зубы. Языка не было. Форма овала менялась, и когда машинист открыл рот
именно так, как ему хотелось, его собеседник мог бы выкурить полсигареты.
Ободренный Лейф приготовился слушать ожидаемое приветствие. Но ничего не
произошло, ни звука не вылетело из широко открытого рта, не прозвучало ни
одной ноты, ни единого децибела. Лейф подождал немного, надеясь все-таки,
что первое слово прозвучит раньше следующей недели. Форма овала еще немного
изменилась, а маленькие розовые щупальца во рту скорчились наподобие
агонизирующих червячков. На этом все закончилось.
Уолтерсон перестал топтаться по ковру из клевера и, обращаясь к Лейфу,
сказал:
- Он остановился, командор.
Выйдя из кабины, Лейф засунул руки глубоко в карманы и с видом
человека, потерпевшего неудачу, посмотрел на машиниста, чье ранее абсолютно
безразличное выражение лица сменялось теперь крайним удивлением и интересом.
Лейф мог наблюдать его мимику, одновременно изучая весь его томный облик
хамелеона, меняющего окраску.
- Какое внимание, черт побери! - съехидничал Пэскью, подталкивая Лейфа
локтем и показывая на ряд ручек дверей вагонов. Большинство из них медленно
поворачивались. - Они сейчас затопчут друг друга в спешке, пытаясь выбраться
из вагонов.
- Откройте им двери, - распорядился Лейф.
Хоффнэгл, стоявший как раз напротив одной из них, повернул ручку и
потянул дверь на себя. Она открылась с уцепившимся за нее с другой стороны
пассажиром, который не успел ее отпустить. Уронив таблицы для контакта,
Хоффнэгл проворно поймал свою жертву и поставил ее на землю. По словам
Ромеро, все это заняло сорок восемь секунд. На лице пассажира было написано