"Вера Русанова. Пьеса для обреченных [D]" - читать интересную книгу автора

смеялись... А впрочем, даже если бы это было заседание государственной
важности?! Разве позволительно реагировать вот так?! Я обняла его за
плечи, пылинку, кажется, с рукава смахнула и спросила: "Олег, уместно
сейчас будет поговорить по поводу банкета?" А он... - Клиентка прикрыла
лицо дрожащей ладонью и прерывисто всхлипнула. - А он спокойно и четко так
сказал:
"Дорогая, ты ведешь себя как невоспитанная свинья. Выйди из кабинета
и закрой за собой дверь. Видеть твою потасканную физиономию на своем
празднике я не испытываю ни малейшего желания..." Конечно, я сейчас
выгляжу не лучшим образом...
Праведный гнев клокотал внутри меня, как борщ в эмалированной
кастрюле.
Почему-то вспоминалась та злосчастная овсяная печенюшка, которую я
тискала тогда в холодеющей ладони. Мерцающая оправа пашковских очков. Его
страдальчески наморщенный лоб. "Я не хотел, чтобы между нами оставалась
хоть капля недосказанности... Я не испытываю ни малейшего желания..."
Почему же у вас, дорогие вы наши, все желание и хотение обычно
исчерпывается стандартным набором тупых фраз: "Хочу супа. Хочу спать. Хочу
тебя"? Причем "тебя" хочу только до определенного момента, пока на
горизонте не появится другая, более сексуальная, молодая, красивая...
- Он так и сказал: "Как свинья"? - Мои глаза сузились, как у
татарского воина. - В таком случае у меня есть один план. Возможно, он
излишне жестокий.
Если не нравится - вы сразу скажите... В любом случае план еще очень
сырой, над ним надо много думать...
- Говорите! - Моя клиентка подобралась, словно пантера перед прыжком.
Потом она долго и легко смеялась, слегка сжимая виски
аристократическими длинными пальцами. Спокойно отсчитывала зеленые бумажки
- мой аванс, - уточняла детали. А я впервые с особенным, азартным рвением
думала не о том, как потрачу заработанные денежки, а о том, как воплощу
свой коварный план в жизнь...
Утром следующего дня я тщательно умылась, протерла лицо лосьоном,
смазала питательным кремом и в раздумье уселась перед стареньким трюмо.
Вообще-то к урокам грима в театральном училище я относилась с
похвальным прилежанием, поэтому мучилась сейчас не от неумения что-то
изобразить на своей девственно чистой физиономии, а от необходимости
выбирать.
Итак, Олег Иванович Бородин, сорок восемь лет. Внушительная лысина и
авторитетный животик. Любитель классической музыки, русской живописи и
породистых лошадей. Несмотря на любовь к кобылкам, вряд ли ему нравятся
длиннолицые, кривоногие тетки с шумно раздувающимися ноздрями. Да и
дешевые шлюшки - тоже вряд ли. Скорее всего, он уже подустал от тощих
девочек-моделечек и находит их слишком банальными для своего изысканного
вкуса. Что тогда?
Тургеневские девушки? Да! Но при этом утонченные не настолько, чтобы
их нельзя было затащить в постель!
Я принялась за дело. Слегка припудрила лицо, положила на скулы и у
висков немного персиковых румян. Тоненькой серой кисточкой подводки
удлинила глаза, расчесала брови. С тенями я упражнялась, наверное, целый
час. Еще столько же времени-с пятью тюбиками светлой губной помады. То