"Мануэль Ривас. Чего тебе надо, любовь?" - читать интересную книгу автора

Сирена "скорой помощи". Я улыбаюсь. Санитар смотрит на меня растерянно,
потому что я улыбаюсь. Лола катит на своих коньках по стеклянному залу среди
азалий и роз. Она подкатывает ко мне. Обнимает. Это наш дом. И она
приготовила мне такой вот сюрприз: катит на коньках, а красная
плиссированная юбка колышется в лад с длинными волосами, а потом -
черешневый поцелуй.
Ночью сквозь застекленную дверь я могу прочесть светящийся плакат
похоронного бюро: "Просим вас говорить тихо, так будет лучше для всех".
Домбо, верзила Домбо тоже здесь.
- Приношу вам свои соболезнования, - печально говорит он моей матери.
Вот так шутка! Он похож на Кантинфласа. Обхохочешься. Потом он
посмотрел на меня, и глаза его наполнились слезами.
- Домбо, дурак, убирайся вон, купи на эти деньги дом с застекленной
гостиной и телевизор "Тринитрон" с офигенным экраном.
А Домбон вдруг заревел. Так и стоит - руки держит в карманах и плачет.
Сейчас все тут зальет, потоп устроит. Слезы с кулак - или с виноградину.
А вот и Фа, сеньора Хосефа из квартиры напротив. Уж она-то точно знала,
чем все закончится. Взгляд ее всегда выражал осуждение. Но я ей благодарен.
Она ведь ни разу не сказала мне ни одного слова. Ни доброго, ни дурного. Я
здоровался: "Добрый день, Фа", а она в ответ что-то едва слышно бормотала. И
только. Она знает все, что происходит вокруг. Но мне никогда ничего не
говорила. Она помогала маме - и точка. Вечером они вместе выкуривали по
сигарете "Честер" и выпивали по рюмке "слезы" из Порто, пока я тыкал пальцем
в дистанционное управление. Она и теперь такая же, как всегда. Поддерживает
маму. Время от времени поворачивается ко мне, но во взгляде нет и следа
укора. Она крестится и молится. Профессионалка.
Осталось недолго. На светящемся табло я могу разглядеть расписание
похорон. В 12.30 в Феансе.
Лола прощается с мамой и спешит к дверям ритуального зала. Ну и
походка! Будто летит, хотя и без коньков. Совсем как цапля или еще
какая-нибудь птица. Но что это она делает? Вдруг поворачивается, катит на
своих коньках в этой своей плиссированной юбке и замирает перед стеклом.
Смотрит на меня изумленно, словно впервые заметила, обратила внимание.
- Что, удивилась?
- Но, Тино, как ты мог на такое отважиться?
У нее жаркие глаза, грешные глаза и полуоткрытые губы.
Я мечтаю о первой летней черешне.