"Вениамин Семенович Рудов. Вьюга " - читать интересную книгу автора

солдатами держался с напускной строгостью. В общем, вел себя так, как
положено в двадцать с небольшим.
Застава полнилась глухими шумами. Шинкарев успел себе налить второй
стакан, отпить глоток, выбежать из канцелярии и возвратиться назад, а мы все
еще допивали по первому, поглядывали на оттаивавшие оконные стекла, - видно,
на улице потеплело.
А прапорщику не сиделось на месте. Решительно отодвинув стакан с
недопитым чаем, поднялся, снова выбежал в коридор, с кем-то перебросился
несколькими словами и вернулся назад. С него слетела напускная солидность,
он стал похож на подростка, которому не терпится рассказать важную новость.
Так оказалось на самом деле.
- В Червонограде живет бывший начальник заставы! - выпалил он одним
духом, и глаза у него заблестели.
- Какой начальник? - не понял Жеглей.
- Тот самый, Козленков!
- И что? - снова спросил Жеглей. Но тут же сам взволновался. - Именно
тот?
- Другого не было. При нем Семен... - Слово "погиб" Шинкарев проглотил.
...До Червонограда было недалеко. Мы с Шинкаревым, дождавшись утра,
покатили в город. Опять валил крупный снег, над головой висела сизая мгла,
стелился дым над домами поселка - к непогоде. А на душе было радостно
оттого, что нашелся живой очевидец давно отзвучавшего боя и с Червонограда,
со встречи с бывшим начальником пограничной заставы лейтенантом Козленковым,
начнется документальная повесть, которую просили написать солдаты заставы
имени Семена Пустельникова.
Тогда в голову не пришло, что пролетит еще целый год в трудных поисках
очевидцев и документов, в отборе фактов, пройдут еще долгие месяцы, поездка
в шахтерский город Червоноград явится лишь началом пути. И долго будет
писаться маленькая повесть о человеке большой души, скромном ефрейторе
Семене Пустельникове.
Теперь, когда все позади и книжка написана, листаю за страницей
страницу, как бы совершая вместе с Семеном последний отрезок пути, длиною в
год, проверяю, все ли изложено с документальной точностью, как того с полным
основанием требовали пограничники, земляки Семена, служившие на заставе,
носящей его бессмертное имя.
Приглашаю и тебя, мой читатель.


ГЛАВА ПЕРВАЯ

Петру Януарьевичу Тайкову было невдомек, чего же еще хочу от него, коль
он коротко и вразумительно ответил, что такого не помнит.
- Тридцать лет прошло!.. Мне уж под семьдесят... Тысячи я прооперировал
вот этими. - Для вящей убедительности он поднял обе руки, посмотрел на свои
сухонькие ладони с тонкими, вовсе не сильными пальцами, в которых,
сдавалось, держать бы смычок, а не скальпель. Видно, ему стало неловко за
свою невольную резкость. - Простите, товарищ, - сказал он извинительным
тоном, - помочь ничем не могу...
Мы сидели в его тесном кабинетике, заставленном книгами. Стеллажи
занимали две трети комнатки, книги не помещались на полках, лежали на