"Вениамин Семенович Рудов. Вьюга " - читать интересную книгу автора

Оба возвратились не скоро, нахолодавшие, пахнущие морозом. Прапорщик,
потирая озябшие руки, сел на прежнее место, хозяин пристроился напротив нас,
на кровати, подоткнул под матрац одеяло, под которым спал его сын. На улице
проехала автомашина, и домик вздрогнул, звякнули оконные стекла.
Андрей Егорович ждал, покуда за окном стихнет гул. Сидел он какой-то
взъерошенный, сам не свой. Что думал, знал он один, видно, трудно лопатил в
себе прошлое, не отболевшее по сию пору.
Заговорил непривычно быстро, торопясь рассказать, что знал, словно
боялся - вдруг передумает.


Перед самой войной из Польши в Поторицу переселился крестьянин-поляк с
женой-украинкой и четырьмя дочерьми. Жена настояла. Ему-то не очень хотелось
уезжать с родины. Жили кое-как, перебивались заработками у хозяев. Халупы
собственной и то не имели, хотя бы какой завалящей, пускай бы землянки - у
людей снимали хлев не хлев, хату не хату, одним словом, бедовали всей
семьей, мыкали горе, пока Советская власть не вернулась.
- ...А фронт покатился через границу, дальше за Буг, к Висле-реке...
Покатился, а тут, чего грех на душу брать, тут пекло. В районе еще
туда-сюда - терпимо: райком, райисполком, разные учреждения, милиция, НКВД,
а в котором и маленький гарнизон. А в деревнях?.. Вы же, говорите, видели
сегодня ту знаменитую "власть", что тогда была. Без пол-литра не
разберешься, с кем он, за кого... И винить особенно не приходится, как
говорится, до бога высоко, до района далеко, а лесовики рядом находятся, по
соседству. Нас же, пограничников, почти не видно: всё в боях и в боях... По
селам в страхе живут. Днем приказы Советской власти расклеены, через ночь
лесовики свои вешают: давай, давай - хлеб, молоко, яйца, сало, одежду,
шерсть, спирт, - до нитки отдавай. Даже деньги свои ввели, "бифоны" звались,
на манер долговых расписок. Лесовики не ждали, пока принесут, брали сами, с
мясом, с кожей, с кровью, с жизнью... У того поляка брать нечего. Говорят,
голому пожар не страшный. Что правда, то правда. Только и голому жить охота.
Лесовики тоже под арийцев работали, им тоже подавай чистую расу, без
примесей. Поляку сказали, чтоб убирался со своим кодлом, а то каждому по
свинцовой галушке. Сказали раз, два сказали, на третий не захотел судьбу
искушать. Собрался и уехал куда-то за Львов. А дочки к тому времени прачками
на заставу устроились. Дочки ни в какую: "останемся". Батьки туда, сюда,
умоляют, просят - ни в какую, упрямые были девчата, ни упросить их, ни
застращать. Тогда зашли батьки с другого боку: через начальника заставы. Тот
вмешался, а результат один - остались. Хоть сам черт с рогами - не уедут с
Поторицы. Оно не то чтобы бесстрашные были, смерти каждый боится, кому охота
погибать смолоду!.. Ну, старики младшенькую, как звать, не помню, забрали
и - айда, покудова не порубили на куски. И такое нередко бывало. Дочки,
значит, остались. Такая завирюха кругом, лесовики такое вытворяют - не
передать: там пожгли, там на колючей проволоке повесили семью, в другом
месте склад разграбили... Метель, одним словом!.. А девчата ж молодые, и
мы - не старые. Дело молодое. Кругом горе, война не кончилась... А сердцу
дела нет, одним горем не желает кормиться...


Лесовики держали сестер под непрестанным прицелом. Раз предупредили