"Вениамин Семенович Рудов. Вьюга " - читать интересную книгу автора

- Вы хоть выстрелы слышали?
- Спал.
- Так крепко, что не слышали нападения на заставу?
- Не вы первый спрашиваете.
- Целая сотня!.. Мертвого могли разбудить.
- Когда у человека чистая совесть, он крепко спит. Извиняйте, товарищ
офицер, и вы, пане, надоело мне слушать и отвечать на всякие непотребные
вопросы. Тридцать лет прошло! С какой радости в старье копаться? -
Приподнялся со стула, но что-то удержало на месте, и он опять на него
опустился, уже не на краешек, а уселся плотно, будто был намерен сидеть и
сидеть. - Вось так, - сказал он, лишь бы что-то сказать для разрядки,
положил на колени обе руки и тут же правую поднял, стал расправлять
изжелта-седые усы, прикрывавшие рот. - Вы говорите "целая сотня", -
адресовался он к прапорщику. - А знаете, сколько тех сотен было тогда и
сколько нападений случалось?.. Представления не имеете. А говорите. А
подозрение на меня имеете!.. Говорить легче, подозревать еще легчей. А в
моей шкуре побывать, и чтоб она дрожала круглосуточно...
Пронзительно затрезвонил звонок, и сразу же заходила ходуном школа -
коридоры огласились ребячьим криком, топотом множества ног.
Старик настороженно обернулся к двери - не головой, всем корпусом,
как-то по-волчьи, и глаза его засветились тревогой. Собственно говоря, не
такой уж был он старик, лет шестидесяти, не больше. Старила его косматая
голова да пегая, в густой проседи, борода, начинавшаяся чуть ли не от самых
глаз. Он ждал чего-то и, по всей вероятности, волновался, с трудом скрывал
свое состояние. Это было заметно по настороженно распрямленной спине, по
коротким, почти не заметным со стороны взглядам, которые он бросал на дверь,
ведущую в коридор, откуда волнами сюда накатывал многоголосый ребячий
прибой.
Но в дверь никто не входил. Опять прозвенел звонок, углегся шум.
Снаружи из-за толстых стен не доносилось и звука. И тогда отчетливо
послышался вздох облегчения.
- Так я, значит, того... - пойду, - сказал старик. Морщины на лице у
него будто разгладились, и привычно прогнулась спина, ссутулив ему широкие
плечи. - Вы, значит... того, если про меня что будут плести, не верьте, -
кремневыми катышами вытолкал из горла несколько слов. Они застревали, а он,
тужась и багровея, толкал: - Врагов хватает... Каждому не будешь сладким...
А горького кто любит?
Сказав это, по-молодому поднялся и очень уж торопливо, на прощанье
буркнув в усы несколько неразборчивых слов, покинул учительскую.
На улице чирикали воробьи. Грело солнце, и оседал снег. Воробьи падали
с веток в сугроб и купались в снегу. С крыш срывалась капель, и если бы
календарь не показывал 21 декабря, создалась бы иллюзия прихода ранней
весны.
- Поговорили! - комично вздохнул Шинкарев. - Дипломат старик.
Увертливый. - Выглянул в окно и не сдержал удивленный возглас: - Во дает!..
На мотоцикле за ним не угонишься. - Старик удалялся от школы молодым шагом,
пересек разъезженную дорогу, повернул за угол и скрылся за оттаявшими
кустами сирени. Прапорщик махнул рукой. - Толку мало. Пойдем лучше искать
Андрея Сливу.