"Вениамин Семенович Рудов. Вьюга " - читать интересную книгу автора

Петру Януарьевичу пришлось долго и терпеливо доказывать, убеждать,
сдерживая накипавшее раздражение. Да по меньшей мере год-полтора ему,
Пустельникову, не то что воевать, а обычные физические нагрузки
противопоказаны, правое легкое в очень плохом состоянии, а раненая рука еще
не один год будет напоминать о себе.
Видимо, солдат плохо слушал, что ему говорили, смотрел в одну точку -
под ноги Петру Януарьевичу, непреклонный, упрямый, со сжатыми кулаками,
словно готов был броситься в драку.
Женя, ассистировавшая в этот день, стояла у шкафчика с инструментами ни
жива ни мертва, не сводя с Пустельникова расширенных глаз, но подойти к нему
или вставить хотя бы словечко - боялась.
- Ну, все, Пустельников, отправляйтесь за документами, - устало
произнес Петр Януарьевич, исчерпав все аргументы. - Вы же не маленький
ребенок, чтобы столько времени вас уговаривать.
Но слова оставались словами, не достигали цели - Пустельников поднял
голову, как-то странно огляделся вокруг, будто искал и не находил какой-то
очень нужный ему предмет. И вдруг быстрым шагом вышел за дверь.


- Мы не успели сообразить, что к чему, ойкнуть, поверите, не успели,
как он выскочил в коридор, оттуда - на улицу. Женя метнулась к окну и так
крикнула, что у меня похолодела спина. Сразу обожгло: "Наложил на себя
руки!" И такое в госпитале случалось. Подумал, а он снова в дверях, тащит
впереди себя ящик с песком, противопожарный, пудов на семь-восемь. От испуга
у меня волосы дыбом, хочу крикнуть - не могу: нельзя ему тяжести таскать,
может кровь хлынуть горлом. От натуги лицо его посинело, глаза, поверите из
орбит лезут. А тут еще Женя не выдержала, как закричит. Но Пустельников
глазом в ее сторону не повел.
- Гожусь к строевой службе, товарищ военврач? - спрашивает и чуть
стоит. - Как по-вашему?
На счастье, Оля вошла. Откуда в ней отыскалось столько спокойствия?
Трусиха ведь, плакса, по каждому пустяку ревела, едва в обморок не падала. А
здесь ровным голосом, словно ничего не случилось, сказала:
- Поставьте ящик, Пустельников. Опустите на пол там, где стоите. -
Сделала к нему пару шагов. - Сейчас мы с Женей поможем вам.
Стоило Пустельникову услышать ее голос, как он мигом преобразился -
покорно опустил ящик и так на Олю посмотрел, что Петру Януарьевичу стало не
по себе, а Женя опрометью выбежала из комнаты.
Ни с кем не попрощавшись, Пустельников на следующий день уехал из
госпиталя.
Вскоре и Женя отпросилась на фронт.


В соседней комнате стрекотала швейная машинка, часто-часто, с короткими
перерывами, - как отдаленная пулеметная дробь, очередями; Петр Януарьевич
виновато поглядывал в ту сторону, будто причинил жене сильную боль, словно
на его совести лежал непростительный грех. Он разволновался и закурил,
теперь не таясь, дым растекался по комнате и, по-видимому, проникал в
спаленку через широкую щель между потолком и стеной. Петр Януарьевич не
усидел, принялся ходить от двери и обратно к окну, как бы позабыв, что он не