"Владимир Рудный. Гангутцы " - читать интересную книгу автора

собирался ехать на Кавказ, но отправился в очередной шлюпочный поход по
Волге и Дону. С тех пор стоило ему заговорить о курорте, жена отмахивалась.
Они и года не прожили вместе не разлучаясь. А сегодня Расскин уже
чувствовал: снова предстоит разлука. Он знал - в Смольный вызывают
неспроста, новое назначение. Только куда? В Хельсинки? В Выборг? Или на
Черное море, на юг, которому опять угрожают интервенцией англичане? Конечно,
попугивают, подбадривают Маннергейма, но не исключен и такой маневр,
отвлекающий все наши силы на юг. Всю зиму англичане твердят о нападении на
Батуми и на Баку - так, может быть, на Каспий?..
Расскин всегда испытывал душевный подъем, когда попадал в Смольный.
Точно такое же чувство он пережил однажды на палубе "Авроры", когда впервые
увидел орудие, из которого в Октябрьскую ночь стреляли матросы. Длинные
гулкие коридоры Смольного были памятны ему по фильмам революции. Он не мог
пройти по ним спокойно, по-деловому, как шел по коридорам штабов или других
учреждений: ведь здесь работал Ленин.
Возле каждой двери Расскин замедлял шаг, вглядывался в стены, в каждый
предмет в комнате, в которую попадал, словно надеялся увидеть, открыть нечто
необычайно дорогое его душе.
Его сразу провели к члену правительства. Сумятица ночи, все, что
тревожило его в пути из Кронштадта в Смольный, отошло куда-то в сторону как
мелкое, незначительное.
Член правительства отдернул штору на стене за письменным столом и
пригласил Расскина к большой карте нашего государства.
Алая шелковая лента, натянутая на красных флажках, обозначала новую
границу страны - от Финского залива до Баренцева моря.
Наверху, у Баренцева моря, лента отделила полуострова Рыбачий и
Средний. Древняя Печенга - выход в океан - остается у финнов. Расскина
интересовала балтийская граница, флажки на островах Финского и Выборгского
заливов: на Готланде, Сескаре, Койвисто - там зимой матросы высаживались
десантом, острова и батареи на них отходят к нам, те батареи, по которым в
декабре трижды вели огонь главные калибры "Марата" и "Октябрьской
революции", и те острова в Финском заливе, на которых вечно торчали
иноземные разведчики, следя за строительством новой базы флота в Лужской
губе.
- Гангут наш? - Расскин нагнулся, заметив флажок на перешейке
полуострова Ханко - юго-западной оконечности Финляндии; на карте под финским
обозначением - Ханко - стояло шведское: Ганге-Удд. Для Расскина роднее и
значительнее звучало русское название - Гангут, которым окрестил полуостров
Петр Первый в 1714 году - в год победы российского флота над шведским.
Недаром на флоте говорят, что в честь этой победы синий воротник русского
матроса украшает первая из трех белых полосок: Гангут, Чесма, Синоп.
- Да, Гангут получен в аренду на тридцать лет, - подтвердил член
правительства.
- Значит, в апреле за "Ермакам" на Гангут!
- В апреле?.. Ханко надо занять через десять дней. Двадцать второго
марта. Да, товарищ Расскин. Нам необходимо немедленно занять полуостров
Ханко и строить там передовую базу. Лужская база теперь остается в тылу.
Там, у выхода из залива, на южном берегу, мы осваиваем базы в прибалтийских
странах. Гангут - северный фланг позиции. Это дальние подступы к Ленинграду.
Надеюсь, вы, как политический работник, понимаете, чем озабочена партия.