"Александр Розов. Акведук Пилата" - читать интересную книгу автора

отбыл в Галилею. Также я взял с собой Иешуа, и, на всякий случай, местного
лекаря, Иосифа. Неудачно угодивший на крест философ еще не вполне оправился,
с трудом мог говорить, а порой впадал в беспамятство.

Таким образом Каиафа, явившийся в преторию незадолго до полудня, чтобы
узнать о местонахождении тела казненного назареянина, наткнулся на
неприветливого центуриона. Марций имел от меня строгий приказ разговоров с
местными жрецами не разводить, так что вопрос, почему в одной из трех могил
нет тела, остался без ответа.
Как мне доложили позже, бравый центурион предложил Каиафе на выбор: или
выметаться из претории самостоятельно, или быть вышвырнутым. Понятно, что
жрец выбрали первое.

Затем явилась заплаканная молодая женщина, некая Мария из Магдалы,
приходившаяся Иешуа то ли женой, то ли подругой, и тоже стала спрашивать про
тело. Марций и ее хотел было выгнать, но потом пожалел, тем более, на счет
разговоров с симпатичными местными девчонками я ему никаких особых указаний
не оставлял. Конечно, запрет на разглашение служебной информации действовал
и в этом случае, но не настолько строго.
Центурион пригласил ее посидеть в саду и перекусить, а за едой объяснил
приблизительно следующее:
- Вот ты сама подумай, куколка, зачем живому человеку лежать в могиле?
- Незачем, - согласилась Мария.
- Правильно мыслишь, - одобрил он, - теперь рассуждаем дальше. Если
этот твой парень жив, то куда ему идти?
- Так он жив? - недоверчиво спросила она.
- Слушай, красотка, ты человеческий язык понимаешь? Я сказал "если".
Так куда бы он пошел?
- Не знаю...
- Вот, дуреха. А родным сказать, что я, мол, жив? Родные-то у него в
Галилее, так?
- В Галилее, - согласилась Мария.
- Вот! - центурион многозначительно поднял палец к небу, - так что я на
его месте пошел бы в Галилею.
- Так он отправился в Галилею? - с надеждой спросила женщина.
- Ну почему ты такая глупенькая? - со вздохом спросил Марций.
- Прости, центурион, я женщина простая, спасибо тебе за еду и за приют.
Пойду и я в Галилею.
- Да ладно, тоже мне, большое дело, - он пожал плечами, - деньги-то у
тебя есть? Понятно. Вот тебе тридцатка. Бери, не стесняйся. Разбогатеешь -
отдашь...

Эти тридцать сестерциев после отдал центуриону я. Иногда следует
поощрять благородные поступки, но, впрочем, к делу это не относится.

Выпроводив женщину, центурион улегся в саду, и сладко задремал, но
вскоре был разбужен дежурным декурионом. Оказывается, пришел какой-то Симон
Кифа и тоже спрашивает про тело.
Это уже было слишком. Марций прошел к воротам, молча заехал просителю в
рыло и вышвырнул его вон. Затем отдал декуриону приказ поступать с любыми