"Михаил Константинович Розенфельд. Ущелье алмасов (Приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

повар, как и шофёр!
- Я не нахожу слов...
- Не надо, мой дорогой, молчите. Пять дней на сборы. Разрешите
снаряжением заняться нам. Вы согласны? Ваши руки!.. Ли Чан, сюда!
Джамбон возбуждённо захлопал в ладоши. Китаец стал на пороге.
- Ли Чан, открой вино, наше старое вино, - отпразднуем минуту
согласия, и да будет она счастливой!.. Сколько вам лет? - спросил
восторженный Джамбон, разливая вино из бутылки. - Двадцать пять? Вино
старше вас на двадцать лет. Двадцать лет я не поднимал чаши!
- За вас! - воскликнул Висковский.
- За молодых! - высоко и торжественно поднял профессор чашу. - За
тех, с кем становишься молодым!

* * *

До поздних сумерек в юрте продолжалась беседа. Старик-учёный и геолог
решили сохранить в секрете свою поездку, и в монгольской столице с
удивлением узнали о внезапном отъезде Джамбона спустя много дней после того,
как профессорский "бьюик" покинул Улан-Батор.


ПОСЛЕДНЯЯ ЛЕГЕНДА

На краю пустыни, в степном становище у монастыря и кумирни Алтан-Цецык,
ночью остановился длинный караван китайских купцов, совершавших путь из
Калгана в Улан-Батор. Под вечерним небом зажглись костры, разбрелись
спутанные верблюды, и вокруг постоялого двора выстроились двухколёсные арбы
с поднятыми оглоблями. В пламени костров мелькали синие халаты, караванщики
тащили к огню блеющих баранов, и пустынная местность огласилась шумом
людского нашествия. У бревенчатой изгороди остановилось несколько
автомобилей: вместе с караваном в становище прибыл ехавший на гастроли в
Монголию бродячий китайский театр. Незаметно для всех в становище приехал
ещё один автомобиль - гружённый доверху коричневый "бьюик" с привязанными
по бокам бочонками воды.
Старуха из юрты, по обычаю, вынесла связку сухого навоза для костра.
Китаец-шофёр оставил своих двух пассажиров и ушёл в степь, к загону спящего
стада.
- Последняя ночь среди людей, - сказал Джамбон, разворачивая плед и
вылезая из машины. - Завтра мы будем спать в песках Жёлтой пустыни.
За холмом чернели заборы и крылатые крыши буддийского храма.
Исступленные крики доносились издалека.
- Вечернее служение лам, - прислушавшись, сказал Джамбон, и, взяв за
руку Висковского, он поднялся на холм.
С высоты открывалась панорама огромного монастыря Хуре. Из тёмного
входа, где мерцали огни свечей, выбежали ламские ученики - банди; они
путались в длинных одеяниях и, обгоняя друг друга, кричали:
- Хоралдай!.. Хоралдай!.. [[2]]
Барабаны и литавры возвестили час вечерних молений. Ламы уселись на
низкие скамьи и приглушённо забормотали молитвы. В глубине храма в огне
свечей поблескивал золочёный Будда.