"Михаил Константинович Розенфельд. Ущелье алмасов (Приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

кинооператора. Сорвав с головы пёструю тюбетейку, Телятников ликующе
взмахивал рукой:
- Привет, друзья! А я вас всё-таки нагнал. Куда вы так быстро несётесь?
У вас смешной шофёр. Настоящие гонки! Вы, вероятно, намерены обедать? Очень
хорошо, я тоже чертовски проголодался!


В ЖЁЛТОЙ ПУСТЫНЕ

Ночью, когда автомобили остановились на ночлег и все уснули, Висковский,
с досадой поглядывая на примостившегося возле палатки кинооператора,
записывал при свете костра дневные впечатления, причём Телятникову
посвящались следующие строки:
"Наглец или нахал? Возможно, однако, что это простодушная личность, и я
буквально не знаю, как удалить неожиданного спутника и его сестру.
Отрицательный тон, каким я разговариваю с ним, нисколько не действует, не
производит на него никакого впечатления. Телятников, неизвестно почему,
понравился профессору, и Джамбон уверен, что мы с кинооператором - старые
знакомые. Сестра его имеет беспомощный вид. Как объяснить профессору глупое
недоразумение? Телятников невозмутимо едет рядом с нами. Он лихо рулит одной
рукой и безумолчно рассказывает профессору немыслимые басни и анекдоты.
Старику нравится его трескотня, и только вот сейчас, укладываясь спать, он
мне сказал про Телятникова:
- Странный, забавный, но очень приятный молодой человек.
Что делать, как избавиться от белокурого болтуна? Остается лишь
надеяться, что завтра или самое позднее через пару дней ему наскучит
однообразие пути и он возвратится назад. Обязательно вернётся!
...Но что творится с Джамбоном! - пишется дальше. - Затворник с горы
Богдоула неузнаваем. Кто бы поверил, глядя на разгорячённую маленькую живую
фигурку старого человека, что ему шестьдесят восемь лет и двадцать лет он
провёл взаперти, схоронившись от людей? Джамбон буквально не может усидеть
на месте - его разжигают воспоминания юношеских лет, на каждом шагу он то и
дело останавливает машину и, обводя тростью горизонт, рассказывает нам про
курганы и древние развалины разрытых и мёртвых городов. И так без конца
льются воспоминания давних лет. Задерживаясь у самого неприметного холма, он
мечтательно рассуждает:
- Кто знает, что схоронили века под выжженной травой? Кто лежит под
вековечными камнями: богатырь или певец - свидетель славных подвигов? - И
т.д. и т.п.
Вечером он приказал Ли Чану свернуть к разбитой скале и, с увлечением
осмотрев её со всех сторон, допытывался:
- Не правда ли, в очертаниях скалы чудится всадник с пикой в руках?
Задыхаясь от восторга и усталости, профессор облазил скалы. На одном из
камней он нашёл древние, уже стёршиеся, загадочные, неизвестные науке знаки.
Надо было видеть, с каким упоением, едва ли не касаясь щекой камней, он
всматривался в знаки!
- Олени... Оленьи знаки!.. - бормотал он, срисовывая их в блокнот. -
Предтечи букв! Откуда они появились? В честь знаменитых побед высечены
начертания или скорбные события запечатлены на камнях? Этот знак напоминает
турецкое "а". О-о-о! А вот это, несомненно, изображение человека. Он что-то