"Николас Ройл. Оболочка " - читать интересную книгу автора

следующую программу поверх старой. У
меня есть кассеты почти целиком из одних окончаний программ, которые я
хотел посмотреть.
- Ты не ходишь в бары для одиноких, - она скрестила ноги, ее платье
чуть приподнялось, - но наблюдаешь за женщинами в ресторанах и барах, причем
всегда за замужними. Ты стараешься поймать их взгляд, когда мужья отлучаются
в туалет.
- Ты долго-долго принимаешь душ, когда он уходит на работу, тебе
нравится, как вода струится по телу. А потом ты любишь растянуться на ковре
из овечьей шкуры в гостиной.
- Как кошка, - добавила она, допивая вино. Потом они спустились к морю
и говорили какую-то чепуху о звездах. Потом возвратились в отель, в
одноместный номер Хендерсона. Потом она приняла душ и перед самым рассветом
ушла к себе в номер к ничего не подозревавшему Блуру.
В оставшуюся неделю Хендерсон свел дружбу с Блуром; это был
единственный способ избежать подозрений. Он активно общался с мужем и в то
же время трахал его жену, которая внезапно полюбила долгие одинокие
прогулки, как правило, по пустынным уголкам побережья, но иногда - прямо в
комнату Хендерсона на самом верхнем этаже. Блур, который был преуспевающим
бизнесменом и человеком вполне самодостаточным, все же тянулся к старшему
приятелю, скромному лектору по экономике, и мог часами сидеть, зачарованный
его теориями и именами, которыми тот так небрежно бросался: недавно обедал с
главой Конфедерации британской промышленности, получил приглашение на
свадьбу дочери директора Имперского химического треста, крупнейшего в
Западной Европе химического концерна.
- И что из этого правда? - спросила Элизабет во время одной из
прогулок.
- Кое-что, - ответил он. - Остальное - уже на доверии.
Хендерсон играл с Блуром, как с рыбой - то подсекал, то разматывал
леску, когда хвалил блуровскую проницательность, сравнивал его деловые
стратегии с последними веяниями в Японии и Германии, тактично давал советы,
как скромный помощник при главном министре. Блур сиял и раздувался от
гордости весь остаток греческих каникул и непрестанно отпускал идиотские
шутки по поводу названия острова.
- Паксос, Паксос... то ли подсос, то ли отсос, - выдавал он время от
времени и пускался в совсем уже непонятные словоизлияния. Элизабет держала
его за руку, (а другая ее рука в это время лежала под столом на полотняных
брюках Хендерсона). По лицу Хендерсона блуждала рассеянная улыбка.
Они заказали обратные билеты на один рейс, и Блур сам предложил, чтобы
Элизабет села с Хендерсоном и не мучилась бы в салоне для курящих. В
Гартвике они пригласили Хендерсона приехать к ним в Ньюкасл, как только
позволит его расписание. И он стал наведываться к ним в гости. Только на
самом деле Хендерсон ездил в Ньюкасл значительно чаще, чем думал Блур.
Например, он проводил выходные у Блуров, а уже в среду вечером опять
возвращался в Госфорт - по четвергам у него не было лекций - и снимал
комнату в Сент-Мэри в бухте Уитли, куда Элизабет приходила к нему, как
только Блур уезжал на работу. Они гуляли по продуваемому ветром пляжу и
сравнивали его с жаркими пляжами Паксоса. Никто из них не говорил о любви,
разве что Элизабет иногда упоминала это слово - "любовь", - когда
рассказывала о Блуре ("Он действительно меня любит, знаешь"), но им и не