Глава пятая. Дементор

На следующее утро Том разбудил Гарри своей обычной беззубой улыбкой и чашкой чаю. Гарри оделся и как раз уговаривал капризничавшую Хедвигу войти в клетку, когда в комнату ворвался Рон. Он на ходу натягивал через голову толстовку и был явно раздражён.

– Скорей бы оказаться в поезде, – ворчал он. – По крайней мере, в «Хогварце» я избавлюсь от Перси. Теперь он обвиняет меня в том, что я, видите ли, пролил чай на фотографию Пенелопы Кристаллуотер! Ну, ты знаешь, – Рон скорчил рожу, – его девушки. А она прячется за рамкой, потому что у неё нос пошёл пятнами…

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начал Гарри, но осёкся, потому что вошли близнецы – заглянули поздравить Рона с тем, что ему снова удалось взбесить Перси.

Все вместе ребята отправились завтракать. Мистер Уэсли, нахмурив брови, читал первую страницу «Прорицательской газеты». Миссис Уэсли рассказывала Гермионе и Джинни про любовное зелье, которое она готовила в юные годы, и все трое пребывали в чрезвычайно смешливом настроении.

– Так что ты там говорил? – спросил Рон, когда они уселись за стол.

– Потом, – буркнул Гарри. В комнату влетел Перси.

Гарри так и не представился шанс поговорить с Роном в предотъездном хаосе; слишком много сил ушло на то, чтобы спустить вниз по узким гостиничным лестницам многочисленные сундуки и аккуратно расставить их возле выхода. Сверху водрузили клетки с Хедвигой и Гермесом, крикливой совой, принадлежавшей Перси. Сбоку, возле пирамиды сундуков, стояла небольшая плетеная корзинка и громко шипела.

– Всё в порядке, Косолапсус, – куковала Гермиона в дырочки между прутьями, – в поезде я тебя выпущу.

– Нет, не выпустишь, – резко возразил Рон, – забыла про бедного Струпика?

Он показал на оттопыренный нагрудный карман – внутри комочком свернулся Струпик.

Мистер Уэсли, ожидавший прибытия министерских машин на улице, просунул голову внутрь.

– Приехали, – объявил он. – Гарри, пошли.

Небольшой отрезок мостовой от двери гостиницы до первого из двух старомодных тёмно-зелёных автомобилей Гарри прошёл под конвоем мистера Уэсли. За рулём в обеих машинах сидели плутоватого вида колдуны в бархатных костюмах изумрудного цвета.

– Давай-ка садись, – сказал мистер Уэсли, проведя внимательным взором по запруженной народом улице.

Гарри забрался на заднее сидение. К нему вскоре присоединились Гермиона, Рон и – к величайшему неудовольствию Рона – Перси.

Поездка до вокзала Кингс-Кросс была ничем не примечательна, особенно в сравнении с путешествием в «ГрандУлёте». Впрочем, Гарри заметил, что машинам министерства магии, на вид самым обыкновенным, удаётся проскальзывать в такие узкие щели, куда новый фирменный автомобиль дяди Вернона ни за что бы не протиснулся. На вокзал они прибыли с двадцатиминутным запасом; министерские водители подвезли тележки, выгрузили багаж, молча отсалютовали мистеру Уэсли, дотронувшись до фуражек, и уехали, каким-то образом сумев сразу же очутиться во главе неподвижной череды машин, застывшей у светофора.

Всю дорогу до здания вокзала мистер Уэсли не отходил от Гарри.

– Итак, – сказал он, оглядев своих подопечных,– давайте проходить парами, раз нас так много. Сначала пойдём мы с Гарри.

Мистер Уэсли непринуждённо направился к барьеру между платформами девять и десять, выказывая при этом глубочайшую заинтересованность поездом «Интерсити 125», только что прибывшем на девятую платформу. Бросив Гарри многозначительный взгляд, он небрежно облокотился о барьер. Гарри сымитировал его движения.

Через секунду оба боком провалились сквозь металлическое ограждение и оказались на платформе девять три четверти. Их взорам предстал «Хогварц Экспресс», малиновый паровоз. Клубы дыма плыли над платформой, до отказа забитой ведьмами и колдунами, провожавшими своих детей в школу.

За спиной у Гарри неожиданно возникли Перси и Джинни. Они запыхались – видимо, прорывались с разбега.

– Ах, вот и Пенелопа! – воскликнул Перси, приглаживая волосы и обильно розовея. Джинни встретилась взглядом с Гарри, и они оба поскорей отвернулись, чтобы Перси не заметил, как они хихикают. Но тот уже отправился навстречу девочке с длинными кудрявыми волосами, посильнее выпятив грудь, чтобы та ни в коем случае не проглядела сияющий серебряный значок.

Лишь только все оставшиеся Уэсли и Гермиона присоединились к ним, Гарри и Рон пошли в конец состава, мимо уже занятых купе, к пустому вагону. Они погрузили сундуки, надёжно разместили Хедвигу и Косолапсуса на багажной полке, а потом вышли на платформу, чтобы попрощаться с родителями Рона.

Миссис Уэсли перецеловала всех своих детей, потом Гермиону и, наконец, Гарри. Он смутился, но ему всё равно было ужасно приятно. Затем миссис Уэсли ещё раз обняла его.

– Ты ведь будешь вести себя осторожно, правда, Гарри? – спросила она, отстраняясь. Её глаза подозрительно ярко блестели. Потом миссис Уэсли открыла свою необъятную сумку и сказала: – Я вам всем сделала бутерброды… Это тебе, Рон… нет, не солонина… Фред? Где Фред? Это тебе, дорогой…

– Гарри, – тихонько окликнул мистер Уэсли, – подойди ко мне на минуточку.

Он мотнул подбородком, указывая на колонну, и Гарри вслед за ним зашёл за неё. Все прочие остались возле миссис Уэсли.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, до того, как вы уедете, – начал мистер Уэсли напряжённо.

– Не волнуйтесь, мистер Уэсли, – перебил его Гарри, – я уже знаю.

– Знаешь? Что ты знаешь?

– Я… э-э-э… я слышал ваш разговор с миссис Уэсли вчера вечером. Случайно, – поспешно добавил Гарри. – Извините…

– Я бы предпочёл, чтобы ты узнал об этом иначе, – озадаченно проговорил мистер Уэсли.

– Нет, правда – всё нормально. И вы не нарушили слово, которое дали Фуджу, и я знаю, что происходит.

– Гарри, ты, наверное, до смерти напуган…

– Ничего подобного, – искренне заверил его Гарри, – Правда, – добавил он, потому что на лице мистера Уэсли было написано недоверие. – Я не геройствую, но, серьёзно, Сириус Блэк ведь не может быть хуже Вольдеморта?

Мистер Уэсли моргнул при звуке страшного имени, но ничего не сказал.

– Гарри, я знал, что ты сделан из более прочного материала, чем думает Фудж, и я очень рад, что ты не напуган, но…

– Артур! – крикнула миссис Уэсли, уже загонявшая остальных детей в поезд, – Артур, что вы там делаете? Поезд отправляется!

– Сейчас, Молли! – откликнулся мистер Уэсли, но, снова повернувшись к Гарри, продолжил говорить, гораздо тише и торопливее. – Слушай, я хочу, чтобы ты мне пообещал…

– …что я буду хорошим мальчиком и не буду покидать замок? – закончил за него Гарри мрачно.

– Не совсем, – возразил мистер Уэсли. В этот момент он был серьёзен как никогда прежде. – Гарри, поклянись, что не станешь сам искать Блэка.

Гарри вытаращил глаза.

– Что?

Раздался громкий свисток. Проводники шли вдоль поезда, захлопывая двери вагонов.

– Обещай мне, Гарри, – настаивал мистер Уэсли, всё быстрее произнося слова, – что, как бы ни повернулись события…

– Зачем мне искать кого-то, кто хочет меня убить? – непонимающе спросил Гарри.

– Поклянись мне, что, что бы ты ни услышал….

– Артур, скорее! – выкрикнула миссис Уэсли.

Дым валил из трубы паровоза; состав тронулся. Гарри добежал до двери, Рон распахнул её перед ним и отступил в сторону, пропуская его внутрь. Потом ребята высунулись из окна и махали мистеру и миссис Уэсли до тех пор, пока поезд не завернул за угол, и маленькие фигурки не скрылись из виду.

– Мне нужно поговорить с вами наедине, – тихонько шепнул Гарри Рону и Гермионе, когда поезд набрал скорость.

– Уйди, Джинни, – приказал Рон.

– Вот это здорово, – обиженно буркнула Джинни и ушла.

Гарри, Рон и Гермиона отправились искать пустое купе, но всюду кто-то сидел, за исключением купе в самом конце состава.

Здесь был только один пассажир – человек, крепко спавший у окна. Ребята замерли на пороге. «Хогварц Эскпресс» обычно резервировался исключительно для школьников, и раньше они никогда не встречали здесь взрослых, кроме ведьмы, развозившей тележку с едой.

Незнакомец был одет в невероятно изношенную, залатанную колдовскую одежду. Вид он имел крайне больной и истощённый. Несмотря на явную молодость незнакомца, его волосы были подёрнуты сединой.

– Это ещё кто такой? – прошипел Рон, после того, как ребята бесшумно закрыли за собой дверь и сели, выбрав места как можно дальше от окна.

– Профессор Р. Дж. Люпин, – сразу же ответила Гермиона, тоже шёпотом.

– Откуда ты знаешь?

– Написано на сундуке, – ответила девочка, указывая на багажную полку над головой молодого человека. Там стоял маленький потёртый сундучок, стянутый веревкой, состоявшей из множества аккуратно соединённых между собой обрывков. Облупленный штамп «профессор Р. Дж. Люпин» был проставлен наискосок на уголке сундука.

– Интересно, по какому он предмету? – наморщил лоб Рон, глядя на мертвенно-бледный профиль Люпина.

– Но это же очевидно, – прошептала Гермиона. – В школе только одна вакансия, разве не так? Защита от сил зла.

У ребят уже было два разных учителя по этому предмету, но каждый из них продержался в школе только один год. Ходили слухи, что сама должность заговорена.

– Что ж, надеюсь, он знает своё дело, – с сомнением в голосе сказал Рон. – У него такой вид… какое-нибудь проклятие покрепче добьёт его окончательно. В любом случае… – он повернулся к Гарри: – Что ты хотел нам сказать?

Гарри рассказал всё о подслушанном споре между мистером и миссис Уэсли и о предупреждении, только что полученном от отца Рона. Когда он закончил, Рон молчал как громом поражённый, а Гермиона прижимала ладони к губам. Наконец она опустила руки и произнесла:

– Сириус Блэк сбежал, чтобы найти тебя? О, Гарри… ты должен быть по-настоящему, по-настоящему осторожным. Не нарывайся на неприятности, Гарри…

– Я не нарываюсь на неприятности, – ответил Гарри раздражённо, – это неприятности обычно нарываются на меня.

– Что они думают, Гарри совсем дурак – разыскивать психопата, который хочет его убить? – пролепетал Рон дрожащим голосом.

Друзья восприняли новость гораздо хуже, чем ожидал Гарри. Оказывается, и Рон, и Гермиона боялись Блэка больше, чем он сам.

– Никто не знает, как он выбрался из Азкабана, – проговорил Рон тревожно, – раньше это никому не удавалось. А он к тому же содержался в камере усиленного режима.

– Но ведь его поймают, – серьёзно сказала Гермиона. – Я хочу сказать, что и муглы повсюду его ищут…

– Что это за шум? – вдруг спросил Рон.

Откуда-то доносился слабый, металлический свист. Ребята осмотрелись.

– Это из твоего сундука, Гарри, – догадался Рон, встал и потянулся к багажной полке. Через мгновение он вытащил из-под одежды карманный горескоп. Прибор очень быстро вращался у Рона на ладони и светился алмазным светом.

– Это и есть горескоп? – с интересом спросила Гермиона и привстала, чтобы получше рассмотреть.

– Ага… только учти, очень дешёвый. – ответил Рон: – Он так и заходился, когда я привязывал его Эрролу к ноге, чтобы послать Гарри.

– А ты в это время делал что-то плохое? – проницательно сощурилась Гермиона.

– Нет! Хотя… вообще-то я не должен был брать Эррола. Ты же знаешь, он совсем не годится для дальних перелётов…. но что было делать? Надо же было послать Гарри подарок…

– Сунь его назад в сундук, – распорядился Гарри. Горескоп пронзительно свистел. – А то мы его разбудим.

И Гарри кивнул на профессора Люпина. Рон взял одну, особенно отвратительную, пару старых носков дяди Вернона, запихнул туда горескоп, приглушив таким образом звук, а потом захлопнул крышку сундука.

– Надо будет проверить его в Хогсмёде, – сказал Рон, садясь на место. – Такие штуки продаются у Дервиша и Гашиша, где волшебные инструменты и всякое такое. Фред с Джорджем говорили.

– А ты много знаешь про Хогсмёд? – У Гермионы загорелись глаза. – Я читала, что это единственное в Британии поселение, где нет ни одного мугла…

– Да, наверно, так оно и есть, – небрежно бросил Рон, – но я не потому хочу туда пойти. Мне бы попасть в «Рахатлукулл»!

– А что это такое? – спросила Гермиона.

– Это такая кондитерская, – мечтательное выражение застыло на лице у Рона, – там есть всё на свете… Перечные постреляки – от них рот дымится – ещё большие толстые шокошары, у них внутри земляничный мусс или варёная сгущёнка, а ещё ужасно вкусные сахарные перья, их можно сосать в классе, как будто ты размышляешь, о чём дальше писать…

– Но ведь Хогсмёд – очень интересное место? – гнула свою линию Гермиона. – В книжке «По местам колдовской славы» сказано, что местная гостиница в 1612 году, во время восстания гоблинов, была штаб-квартирой, а в Шумном Шалмане, говорят, больше привидений, чем в любом другом строении Британии…

– …и такие громадные пузыри из шербета, пока их рассасываешь, поднимаешься на несколько дюймов над полом, – продолжил Рон, который попросту не стал слушать Гермиону.

Гермиона обернулась к Гарри.

– Разве не здорово, что можно будет иногда уходить из школы и гулять в Хогсмёде?

– Наверно, здорово, – тяжело вздохнул Гарри: – Когда узнаете, расскажете.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Рон.

– Я не смогу туда ходить. Дурслеи не подписали разрешение, и Фудж тоже.

Рон был в ужасе.

– Тебе нельзя будет ходить в Хогсмёд? Но – как же так – МакГонаголл или кто-нибудь ещё обязательно дадут тебе разрешение…

Гарри безрадостно рассмеялся. Профессор МакГонаголл, завуч колледжа «Гриффиндор», была очень и очень строгой дамой.

– …а ещё можно спросить у Фреда с Джорджем, они знают все секретные ходы-выходы…

– Рон! – резко оборвала Гермиона. – Мне не кажется, что Гарри следует тайком уходить из школы, пока Блэк на свободе…

– Угу, и МакГонаголл скажет то же самое, если я попрошу у неё разрешения, – горько сказал Гарри.

– Но если он будет с нами, – горячо заспорил Рон, обращаясь к Гермионе, – Блэк не осмелится…

– Ой, Рон, не говори ерунды, – отрезала Гермиона. – Блэк убил уже кучу народу, причём на глазах у других людей. Ты и правда думаешь, что из-за нас он побоится напасть на Гарри?

Произнося эту тираду, она сражалась с завязками на корзинке Косолапсуса.

– Не выпускай это чучело! – крикнул Рон, но было уже поздно; Косолапсус легко выпрыгнул из корзинки, потянулся, зевнул и вспрыгнул Рону на колени; комок в нагрудном кармане задрожал, и Рон сердито столкнул Косолапсуса прочь.

– Пошёл вон!

– Рон, не делай так! – рассердилась Гермиона.

Рон собрался было что-то ответить, но тут профессор Люпин пошевелился. Ребята выжидающе уставились на него, но он лишь повернул голову в другую сторону и продолжил спать – с приоткрытым ртом.

«Хогварц Эскпресс» безостановочно двигался на север, и пейзаж за окном постепенно становился всё более диким и к тому же мрачным, поскольку облака на небе сгущались. За дверью купе туда-сюда носились школьники. Косолапсус устроился на пустом сидении, повернул приплюснутую морду к Рону и не сводил жёлтых глаз с кармана.

В час дня в дверях купе появилась толстушка-ведьма с тележкой еды.

– Как ты думаешь, надо его разбудить? – Рон неловко мотнул головой в сторону профессора Люпина. – Вид у него, прямо скажем, недокормленный.

Гермиона осторожно приблизилась к профессору Люпину.

– Э-э-э… профессор? – позвала она. – Извините… профессор?

Тот не пошевелился.

– Не беспокойся, милая, – сказала ведьма, протягивая Гарри большую упаковку котлокексов. – Если он будет голоден, когда проснётся, то сможет найти меня впереди, у машиниста.

– А он вообще спит? – тихо спросил Рон, когда дверь аккуратно закрылась за ведьмой. – Я хочу сказать – он не умер?

– Нет, нет, он дышит, – шепнула Гермиона, взяв протянутый Гарри котлокекс.

Профессор Люпин, возможно, представлял собой не слишком весёлую компанию, но его присутствие в купе имело свои плюсы. Во второй половине дня, как раз когда пошёл дождь, размыв вид на быстро катившиеся за окном холмы, ребята услышали в коридоре шаги. Вскоре в дверях появились трое наименее симпатичных им людей: Драко Малфой и два телохранителя, Винсент Краббе и Грегори Гойл.

Драко Малфой и Гарри стали врагами с самой первой поездки на «Хогварц Экспрессе». Малфой, обладатель бледного, острого, надменного лица, учился в колледже «Слизерин»; кроме того, он был Ищейкой слизеринской квидишной команды, точно также, как Гарри был Ищейкой «Гриффиндора». Краббе и Гойл, казалось, существовали лишь для того, чтобы служить у Малфоя на посылках. Они оба были квадратные и мускулистые; Краббе повыше ростом, стриженный под горшок и с могучей шеей; Гойл – с короткими, жёсткими волосами и длинными гориллоподобными руками.

– Вы только посмотрите, кто здесь! – открыв дверь купе, процедил Малфой в обычной ленивой манере. – Потрох и Уэсельник.

Краббе и Гойл по-троллиному гоготнули.

– Я слышал, твой папаша этим летом наконец-то узнал, что такое деньги, Уэсли, – продолжил Малфой. – А мамаша что? Умерла от шока?

Рон вскочил так быстро, что опрокинул на пол кошачью корзинку. Профессор Люпин коротко всхрапнул.

– Кто это? – спросил Малфой, при виде Люпина автоматически сделав шаг назад.

– Новый учитель, – ответил Гарри, тоже поднявшийся на ноги – вдруг понадобится оттаскивать Рона. – Так о чём ты говорил, Малфой?

Блёклые глаза Малфоя сузились; он был не такой дурак, чтобы затевать драку под носом у преподавателя.

– Пошли отсюда, – с некоторой обидой пробормотал он, обращаясь к Краббе и Гойлу, и они исчезли.

Гарри с Роном снова сели. Рон массировал костяшки пальцев.

– Я больше ничего не собираюсь терпеть от Малфоя, – злобно заявил он. – Серьёзно. Ещё одно слово о моей семье, и я ему голову оторву и…

Рон сделал бешеный жест рукой.

– Рон, – зашипела Гермиона, показывая на профессора Люпина, – тише…

Но профессор Люпин крепко спал.

По мере продвижения поезда на север дождь усиливался; окна теперь представляли собой серую непрозрачную поверхность, постепенно черневшую. Потом наконец в коридорах и над багажными полками зажглись, засверкали огоньки. Колёса стучали, дождь барабанил, ветер ревел, а профессор Люпин спал и спал.

– Мы, наверно, почти приехали, – сказал Рон, выглядывая из-за профессора Люпина в сделавшееся абсолютно чёрным окно.

Не успел он договорить, как поезд начал притормаживать.

– Классно, – Рон встал, осторожно прошёл мимо Люпина и попытался рассмотреть что-нибудь во мраке за окном. – Я уже умираю с голоду. Хорошо бы поскорей попасть на пир…

– Мы не могли так быстро доехать, – возразила Гермиона, сверившись с часами.

– Тогда чего мы встали?

Поезд замедлял и замедлял ход. Когда стих шум поршней, стали лучше слышны завывания ветра и стук дождя по стёклам.

Гарри, сидевший рядом с дверью, встал и выглянул в коридор. По всему вагону из дверей купе высовывались любопытные лица.

Поезд, дёрнувшись, остановился, и отдалённый грохот сообщил о том, что багаж попадал с полок. Затем, без предупреждения, погасли лампы, и всё погрузилось в темноту.

– В чём дело? – раздался голос Рона за спиной у Гарри.

– Ой! – вскрикнула Гермиона. – Рон, ты встал мне на ногу!

Гарри нащупал своё сидение.

– Как вы думаете, поезд сломался?

– Понятия не имею…

Что-то скользко скрипнуло, и Гарри различил призрачный чёрный силуэт Рона. Тот протёр ладонью стекло и упорно вглядывался во тьму.

– Там что-то движется, – сообщил Рон. – По-моему, кто-то садится в поезд…

Дверь в купе внезапно отворилась, и кто-то свалился Гарри на ногу, пребольно ударив по ней.

– Простите – вы не знаете, в чём дело? – ой – простите….

– Привет, Невилль, – поздоровался Гарри, пошарив в темноте руками и притягивая Невилля за одежду.

– Гарри? Это ты? А что происходит?

– Понятия не имею – садись…

Раздалось громкое шипение и крик боли: Невилль уселся на Косолапсуса.

– Я пойду к машинисту и спрошу его, в чём дело, – сказал голос Гермионы. Гарри почувствовал, как она проходит мимо, услышал, как дверь, скользнув вбок, вновь открылась, затем донёсся глухой звук удара и два коротких вопля.

– Кто это?

– А это кто?

– Джинни?

– Гермиона?

– Ты что делаешь?

– Я ищу Рона…

– Входи и садись…

– Не сюда! – поспешно заорал Гарри. – Здесь я!

– Ой! – сказал Невилль.

– Тихо! – вдруг вмешался хриплый голос.

Кажется, профессор Люпин наконец-то проснулся. Гарри слышал, как он двигается в уголке. Все умолкли.

Раздалось тихое потрескивание, и мерцающий свет наполнил купе. Профессор Люпин держал на ладони небольшой костерок. Огонь освещал его усталое, серое лицо, но глаза глядели остро, настороженно.

– Оставайтесь на местах, – сказал он всё тем же хриплым голосом и медленно поднялся с места, держа перед собой пригоршню огня.

Дверь открылась раньше, чем Люпин добрался до неё.

На пороге, освещаемая дрожащим пламенем в ладони Люпина, высилась до потолка фигура в рясе. Лицо полностью скрывалось под капюшоном. Глаза Гарри испуганно метнулись ниже, и то, что он увидел, заставило его похолодеть от ужаса. Из-под рясы высовывалась рука, сероватого цвета, покрытая чем-то склизким и поблескивающая, при этом вся в струпьях, похожая на нечто мёртвое, разложившееся в воде…

Но руку было видно лишь долю секунды. Существо в капюшоне словно почувствовало взгляд Гарри, и рука быстро исчезла в складках одеяния.

Затем существо под капюшоном – кто бы оно ни было – медленно, судорожно, свистяще втянуло в себя воздух, так, будто пыталось всосать в себя нечто большее, чем воздух из окружающего пространства.

Всех обдало ледяным холодом. У Гарри перехватило дыхание. Холод проник не только к телу. Он был внутри, в груди, в самом сердце…

Глаза у Гарри закатились. Он больше не мог видеть. Он тонул в ледяном мраке. В ушах стоял шум, как будто на большой глубине. Его утаскивало куда-то вниз, грохот всё нарастал…

И тогда, неизвестно откуда, издалека, он услышал крики, ужасающие, испуганные мольбы. Он очень хотел прийти на помощь тому, кто кричал, он попытался пошевелить руками, но не мог… густой белый туман окружал его, клубился внутри него…

– Гарри! Гарри! Что с тобой?

Кто-то бил его по щекам.

– Ч…что?

Гарри открыл глаза; над ним горели фонари, и пол равномерно вибрировал – «Хогварц Экспресс» снова двигался, и свет опять зажёгся. Почему-то он соскользнул со своего сидения на пол. Возле него на коленях стояли Рон и Гермиона, а над ними возвышались Невилль и профессор Люпин. Гарри было очень плохо; когда он поднял руку, чтобы поправить очки, то почувствовал, что лицо покрыто холодным потом.

Рон с Гермионой с трудом подняли его с пола и усадили на сидение.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Рон.

– Да, – ответил Гарри и быстро глянул на дверь. Существо в рясе исчезло. – А что произошло? Где это… это существо? И кто кричал?

– Никто не кричал, – ответил Рон, ещё больше забеспокоившись.

Гарри обвел взглядом ярко освещенное купе. Джинни с Невиллем смотрели на него круглыми глазами, оба очень бледные.

– Но я же слышал крик…

Громкий треск заставил всех подпрыгнуть. Профессор Люпин разламывал на кусочки огромную плитку шоколада.

– Вот, – сказал он, протягивая Гарри самый большой кусок. – Съешь. Это поможет.

Гарри взял шоколад, но есть не стал.

– А что это было? – спросил он у Люпина.

– Дементор, – ответил Люпин, раздавая шоколад всем остальным. – Азкабанский стражник.

Дети уставились на него. Профессор Люпин скомкал обёртку и сунул в карман.

– Ешьте, – повторил он. – Это помогает. Извините, мне нужно переговорить с машинистом…

Он прошёл мимо Гарри и исчез в коридоре.

– Ты уверен, что с тобой всё хорошо? – Гермиона тревожно глядела на Гарри.

– Ничего не понимаю… Что всё-таки случилось? – спросил Гарри, снова утирая пот со лба.

– Ну… это… это существо – дементор – стояло на пороге и смотрело по сторонам (то есть, я так думаю, что оно смотрело, лица не было видно) – а ты – ты…

– Я думал, у тебя припадок или что-то в этом духе, – вмешался Рон. Он всё ещё смотрел испуганно. – Ты весь окостенел, упал с сидения и начал извиваться…

– А профессор Люпин перешагнул через тебя, подошёл к дементору, вытащил палочку, – продолжила Гермиона, – и сказал: «Никто из нас не прячет под одеждой Сириуса Блэка. Уходите». А дементор даже не пошевелился. Тогда профессор Люпин что-то пробормотал, из его палочки выстрелила какая-то серебристая штука, и тогда дементор развернулся, скользнул и исчез…

– Это было ужасно, – сказал Невилль, более высоким голосом, чем обычно. – Вы почувствовали, как холодно стало, когда эта гадость вошла в дверь?

– Я почувствовал себя странно, – передёрнулся Рон. – Как будто я никогда больше не смогу радоваться…

Сжавшаяся в уголке Джинни выглядела практически так же плохо, как Гарри себя чувствовал. Она всхлипнула; Гермиона подошла и обняла её.

– Но ведь никто больше – не свалился с сидения? – неловко спросил Гарри.

– Нет, – согласился Рон и снова тревожно взглянул на Гарри. – Джинни, правда, тряслась как сумасшедшая…

Гарри ничего не понимал. Он очень ослабел, тело мелко дрожало, точно он выздоравливал после сильного гриппа; и ещё его начал одолевать стыд. С какой стати он так перетрусил?

Вернулся профессор Люпин. Он замер на пороге, обвел присутствующих взглядом и сказал с еле заметной улыбкой:

– Между прочим, шоколад не отравленный…

Гарри откусил кусочек и, к своему удивлению, почувствовал, как тепло разливается по телу до самых кончиков пальцев.

– Мы прибудем на платформу через десять минут, – сказал профессор Люпин. – Ты как, Гарри? В порядке?

Гарри не стал спрашивать, откуда профессор Люпин знает его имя.

– Нормально, – пробормотал он, смущённый.

Оставшееся время они почти не разговаривали. Наконец, поезд остановился у платформы «Хогсмёд», и у дверей образовалась давка, все торопились выйти; совы ухали, кошки мяукали, ручная жаба Невилля громко квакала у него под шляпой. На крошечной платформе было очень холодно; с неба свисали усеянные льдинками простыни дождя.

– Пер’клашки сюда! – прокричал знакомый голос. Гарри, Рон и Гермиона обернулись и на другом конце платформы увидели очертания гигантской фигуры Огрида. Он манил рукой перепуганных первоклассников, им предстояло совершить традиционное путешествие по озеру.

– Как делишки, троица? – проорал Огрид поверх голов. Ребята помахали ему, но поговорить не было никакой возможности, так как их повлекло по платформе вместе с толпой. Гарри, Рон и Гермиона вслед за остальными школьниками сошли на размытую глинистую дорогу, где их ожидало никак не менее сотни дилижансов. Насколько мог предположить Гарри, в каждый дилижанс были впряжены невидимые лошади – как только ребята вскарабкались внутрь и закрыли за собой дверцы, карета тронулась сама по себе, подпрыгивая и раскачиваясь на ходу.

В карете пахло плесенью и сеном. Гарри чувствовал себя лучше после шоколада, но всё ещё был очень слаб. Рон и Гермиона постоянно косились на него, словно опасаясь, что он может снова упасть в обморок.

Когда они подъехали к великолепным чугунным воротам, по бокам которых высились две каменные колонны, с крылатыми кабанами наверху, Гарри увидел ещё двух высоких, спрятанных под капюшонами дементоров, стоявших на страже по обеим сторонам ворот. Волна ледянящей тошноты грозила снова накрыть его с головой; он отклонился на неровное сидение и держал глаза закрытыми, пока карета не проехала в ворота. На подъезде к замку, на длинном, пологом склоне, экипаж набрал скорость; Гермиона прижалась носом к крохотному оконцу и смотрела, как приближаются многочисленные башни и башенки. Наконец, карета, качнувшись, остановилась. Рон с Гермионой вышли.

Когда выходил Гарри, ему в уши ударил тягучий, но ликующий голос:

– Ты упал в обморок, Поттер? Длиннопопп не врёт? Ты и вправду бухнулся в обморок?

Малфой локтем оттолкнул Гермиону и преградил Гарри дорогу, встав перед ним на каменной лестнице; его лицо сияло, а бледные глаза злобно сверкали.

– Отвали, Малфой, – бросил Рон, сжав челюсти.

– Ты тоже упал в обморок, Уэсли? – громко спросил Малфой. – Старичок-дементор и тебя тоже напугал?

– Что-нибудь не так? – раздался мягкий голос. Профессор Люпин только что вышел из соседней кареты.

Малфой окинул профессора Люпина высокомерным взором, мгновенно вобравшим в себя и заплатки на одежде, и потрёпанность сундука. С еле уловимым намёком на сарказм он ответил: «О, нет, что вы… профессор», а затем подмигнул Краббе с Гойлом и первым направился в замок.

Гермиона ткнула Рона в спину, чтобы тот пошевеливался, и трое друзей влились в толпу, поднимающуюся по ступеням, прошли сквозь огромные дубовые двери, потом в похожий на пещеру вестибюль, освещенный горящими факелами, а потом вверх по величественной мраморной лестнице.

С правой стороны открывался вход в Большой зал; Гарри, влекомый толпой, направился было туда, но успел лишь одним глазком взглянуть на зачарованный потолок – нынче вечером чёрный и затянутый тучами – как раздался голос:

– Поттер! Грэнжер! Я хочу видеть вас обоих!

Гарри и Гермиона с удивлением оглянулись. Поверх голов к ним обращалась профессор МакГонаголл, преподаватель превращений и завуч колледжа «Гриффиндор». Это была суровая ведьма с тугим пучком волос на голове; проницательные глаза строго смотрели из-за квадратной оправы очков. Гарри с усилием начал пробираться к ней, охваченный неприятным предчувствием: профессор МакГонаголл обладала способностью заставить его чувствовать себя виноватым.

– Незачем так пугаться – я только хочу сказать вам пару слов у себя в кабинете, – успокоила она, – подождите здесь, Уэсли.

Рон расширенными глазами смотрел, как профессор МакГонаголл сквозь оживлённо болтающую толпу уводит Гарри и Гермиону; они вслед за завучем прошли через вестибюль, вверх по мраморной лестнице и вдоль по коридору.

У себя в кабинете – небольшой комнате с широким камином, где уютно пылал огонь – профессор МакГонаголл движением руки пригласила Гарри и Гермиону садиться. Сама она уселась за свой стол и сказала отрывисто:

– Профессор Люпин заранее прислал сову, чтобы сообщить, что вам стало плохо в поезде, Поттер.

Раньше, чем Гарри успел ответить, в дверь негромко постучали, и в комнату ворвалась мадам Помфри, фельдшер.

Гарри ощутил, что заливается краской. Разве недостаточно того, что он упал в обморок, или что там с ним произошло, так нет же, они ещё устраивают вокруг него суматоху.

– Со мной всё в порядке, – возмутился он, – мне ничего не надо…

– Ах, вот кто это! – воскликнула мадам Помфри, не обратив ни малейшего внимания на слова мальчика, и наклонилась, чтобы внимательно заглянуть ему в лицо. – Судя по всему, опять занимался какими-нибудь опасными делами?

– Это был дементор, Поппи, – пояснила профессор МакГонаголл.

Они обменялись мрачными взглядами, и мадам Помфри неодобрительно зацокала языком.

– Подумайте, ставить дементоров около школы, – ворчала она, отводя со лба Гарри волосы и щупая ему лоб. – Он будет не единственный, кто упадёт в обморок. Так и есть, весь липкий. Ужасные создания, эти дементоры, а уж как они действуют на людей, которые и без того весьма хрупки…

– Я не хрупкий! – сварливо заявил Гарри.

– Разумеется, нет, – рассеянно согласилась мадам Помфри, щупая ему пульс.

– Что нужно для него сделать? – обеспокоенно спросила профессор МакГонаголл. – Уложить в постель? Может быть, ему стоит провести ночь в больнице?

– Со мной всё нормально! – взвился Гарри. Мысль о том, что скажет Драко Малфой, если его, Гарри, упекут в больницу, была невыносима.

– По крайней мере, ему следует принять немного шоколада, – решила мадам Помфри, которая теперь внимательно всматривалась в зрачки пациента.

– Я уже съел немного, – сказал Гарри. – Мне дал профессор Люпин. Он нам всем дал шоколада.

– Вот как? – одобрила мадам Помфри. – Значит, у нас наконец-то появился преподаватель защиты от сил зла, который знает своё дело?

– Ты уверен, что с тобой всё в порядке, Поттер? – строго спросила профессор МакГонаголл.

– Да, – ответил Гарри.

– Очень хорошо. Тогда будь любезен, подожди за дверью, пока я коротко побеседую с мисс Грэнжер о её персональном графике. А потом мы вместе пойдём на пир.

Гарри вышел в коридор вместе с мадам Помфри, которая отправилась назад в больницу, бормоча что-то себе под нос. Ему пришлось ждать всего несколько минут; затем из кабинета выскочила чем-то ужасно довольная Гермиона, а следом за ней вышла профессор МакГонаголл, и они втроём по мраморной лестнице спустились в Большой зал.

Зал представлял собой море остроконечных шляп; контуры столов каждого из четырёх колледжей были обрисованы сидящими за ними учениками. Их лица поблёскивали в свете тысяч свечей, парящих в воздухе над столами. Профессор Флитвик, миниатюрный колдун с копной седых волос, выносил древнюю шляпу и трёхногий стул из зала.

– Ой, – тихо воскликнула Гермиона, – мы пропустили сортировку!

Новых учеников «Хогварца» распределяли по колледжам («Гриффиндор», «Равенкло», «Хуффльпуфф» и «Слизерин») с помощью шляпы-сортировщицы. Её надо было примерить, и она выкрикивала название колледжа, для которого, по её мнению, больше всего подходил данный ребёнок. Профессор МакГонаголл прошествовала к своему креслу за учительским столом, а Гарри с Гермионой, как могли тихо, прошли в другую сторону, к столу «Гриффиндора». Они крадучись пробирались по стеночке, но на них все оглядывались, а некоторые даже показывали на Гарри пальцами. Неужели история о том, как он потерял сознание при виде дементора, распространилась с такой скоростью?

Они с Гермионой сели по обе стороны от Рона, который держал для них места.

– В чём там было дело? – уголком рта спросил он у Гарри.

Гарри начал шёпотом объяснять, но в это время директор школы, собираясь произнести речь, встал, и Гарри пришлось замолчать.

Профессор Думбльдор, хотя и был невероятно стар, всегда производил впечатление очень энергичного человека. У него были длинные, в несколько футов, серебристые волосы и борода, очки со стеклами в форме полумесяца и чрезвычайно крючковатый нос. Про него часто говорили, что он величайший чародей столетия, но Гарри уважал его не за это. К Альбусу Думбльдору люди испытывали безоговорочное доверие; вот и сейчас, от одной его лучистой улыбки, адресованной всем учащимся, настоящий покой разлился по телу Гарри впервые с того момента, как дементор вошёл в купе.

– Добро пожаловать! – сказал Думбльдор. Свет свечей мерцал в серебристой бороде. – Добро пожаловать в «Хогварц» на очередной учебный год! Я хочу сказать вам несколько разных вещей, и, поскольку одна из них очень серьёзная, то, мне кажется, от неё лучше всего отделаться сразу, до того, как вы приступите к нашему великолепному пиршеству…

Думбльдор прочистил горло и продолжил:

– Как, после обыска в «Хогварц Экспрессе», вы все уже знаете, наша школа в настоящее время оказывает приём некоторым азкабанским дементорам. Они находятся здесь по распоряжению министерства магии.

Он сделал паузу, и Гарри вспомнил слова мистера Уэсли: Думбльдор недоволен тем, что дементоры будут охранять школу.

– Дементоры размещены возле каждого входа на территорию школы, – рассказывал Думбльдор, – и, пока они находятся здесь, я хочу, чтобы всем было предельно ясно – школу нельзя покидать без разрешения. Дементоров нельзя провести с помощью разных трюков или переодеваний – и даже с помощью плащей-невидимок, – добавил он мягко, и Гарри с Роном переглянулись. – Также, не в природе дементоров реагировать на мольбы или извинения. Таким образом, я должен предупредить каждого из вас – не давайте им повода причинить вам вред. Я надеюсь, что старосты, а также наши новые лучшие ученик и ученица, проследят за тем, чтобы никто из студентов не вздумал шутить шутки с дементорами.

Перси, сидевший в нескольких стульях от Гарри, опять выпятил грудь и важно повертел головой. Думбльдор помолчал; он очень серьёзно оглядел присутствующих. Никто не шелохнулся и не издал ни звука.

– И, на более радостной ноте, – снова заговорил директор, – я рад представить вам двух новых преподавателей, влившихся в этом году в наш славный коллектив.

– Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять пост преподавателя защиты от сил зла.

Послышались разрозненные, довольно неохотные аплодистменты. Только те, кто ехал в одном купе с Люпином, хлопали как следует, и Гарри среди них. Профессор Люпин выглядел особенно убого по сравнению с остальными учителями, надевшими свои лучшие наряды.

– Погляди на Злея! – прошипел Рон на ухо Гарри.

Профессор Злей, учитель по снадобьям, пристально глядел на профессора Люпина. Было общеизвестно, что Злей жаждал заполучить место преподавателя защиты от сил зла; и всё же, сейчас даже Гарри, ненавидевший Злея, поразился, увидев, какой гримасой искажено его худое, нездоровое лицо. Это был даже не гнев: это было отвращение. Гарри очень хорошо знал такое выражение; оно появлялось на лице у Злея всякий раз при встрече с Гарри.

– Что касается второго назначения, – продолжил свою речь Думбльдор, когда стихли еле тёплые приветствия в адрес профессора Люпина. – Я с огорчением вынужден довести до вашего сведения, что профессор Мольюбит, который преподавал уход за магическими существами, вышел на пенсию, чтобы насладиться жизнью, пока у него для этого остались хоть какие-то конечности. Однако, я счастлив сообщить, что его место займёт никто иной как Рубеус Огрид, который согласился добавить обязанности учителя к уже имеющимся у него обязанностям привратника и дворника.

Гарри, Рон и Гермиона уставились друг на друга, совершенно ошеломлённые. Затем они присоединились к оглушительным – особенно за гриффиндорским столом – овациям. Гарри перегнулся через сидящих рядом, чтобы увидеть Огрида. Тот сидел с багряно-красным лицом и внимательно изучал свои чудовищные ладони. Широкая улыбка скрывалась в космах чёрной бороды.

– Мы должны были догадаться! – вопил Рон, молотя по столу. – Кто бы ещё мог включить в список кусачую книгу?

Гарри, Рон и Гермиона прекратили хлопать последними и, когда профессор Думбльдор вновь заговорил, они увидели, что Огрид утирает глаза скатертью.

– Что же, мне кажется, всё важное я уже сказал, – заключил профессор Думбльдор. – Давайте же пировать!

Дожидавшиеся своего часа золотые блюда и кубки внезапно наполнились едой и питьём. Гарри, вдруг оголодавший как волк, набросился на всё, до чего только мог дотянуться.

Блюда были необыкновенно вкусны; по залу носилось эхо разговоров, смеха, стука ножей и вилок. И всё же, Гарри, Рон и Гермиона с нетерпением ждали, когда пир закончится, им хотелось поговорить с Огридом. Они знали, как много для него значит новая работа. Огрид был колдун с незаконченным образованием; в третьем классе его исключили из «Хогварца» за преступление, которого он не совершал. Это именно Гарри, Рон и Гермиона в прошлом году смыли позор с его имени.

Наконец, когда последние кусочки тыквенного торта испарились с золотых блюд, Думбльдор объявил, что настало время отправляться в постель, и тогда ребята воспользовались случаем.

– Поздравляем, Огрид! – воскликнула Гермиона, когда они подошли к учительскому столу.

– Это всё вы трое, – отозвался Огрид, утирая лоснящееся лицо салфеткой и взглядывая на них. – Прям не верится… великий человек, Думбльдор… пришёл прямиком ко мне в хижину, сразу, как профессор Мольюбит заявил, что с него хватит… я ж всю жисть об этом мечтал…

Переполняемый эмоциями, он зарылся лицом в салфетку, а профессор МакГонаголл погнала ребят спать.

Гарри, Рон и Гермиона догнали гриффиндорцев, плотным потоком струящихся вверх по мраморной лестнице, и, уже очень уставшие, направились по коридорам, и снова по лестницам, к потайному входу в гриффиндорскую башню. Большой портрет, изображавший полную даму в розовых шелках, спросил у них: «Пароль?»

– Проходим, проходим! – закричал сзади Перси. – Новый пароль: «Майор Фортуна»!

– О, нет, – печально охнул Невилль Длиннопопп. Он всегда с большим трудом запоминал новые пароли.

Протиснувшись в дыру за портретом и пройдя сквозь общую гостиную, мальчики и девочки разделились и направились к разным лестницам. Гарри карабкался по винтовой лестнице без единой мысли в голове, кроме той, что он очень счастлив вернуться в школу. Они вошли в родную круглую спальню с пятью кроватями под балдахинами, и Гарри, обведя глазами комнату, почувствовал, что он, наконец-то, дома.