Глава девятая. Принц-полукровка

На следующее утро Гарри и Рон встретились с Эрмионой в гостиной перед завтраком. Надеясь получить поддержку своей теории, Гарри, не теряя ни минуты, поведал Эрмионе то, что услышал в купе у Малфоя.

— И клубкопуху ясно — он просто выпендривался перед Паркинсон, — быстро вставил Рон, пока Эрмиона ничего не успела сказать.

— Ну, — проговорила она неуверенно, — я не знаю. Вообще-то, Малфой вполне способен изображать из себя птицу более высокого полёта, чем есть на самом деле… Но это всё-таки слишком серьёзная ложь…

— Вот именно, — согласился Гарри, но не решился развить свою мысль — слишком многие пытались услышать, о чём они беседуют. Кроме того, окружающие пялились на него и перешёптывались, прикрывая рты ладонями.

— Показывать пальцем некрасиво, — рявкнул Рон на какого-то особенно мелкого первоклашку, когда друзья встали в очередь на выход из гостиной. Мальчишка, который явно что-то тихонько рассказывал своему другу про Гарри, тут же залился краской и в ужасе вывалился за портрет. Рон усмехнулся: — Клёво быть шестиклассником! Кстати, в этом году у нас не такое уж плотное расписание — будем сидеть в гостиной и отдыхать.

— Это время понадобится нам для того, чтобы заниматься, Рон, — указала Эрмиона — они уже выбрались в коридор.

— Да, но только не сегодня, — откликнулся юноша. — Сегодня нас ждёт безделье.

— Стой! — Эрмиона вдруг резко выбросила вперёд руку и задержала четвероклассника, который пытался протиснуться мимо, крепко сжимая кислотно-зелёный диск. — Клыкастые Фрисби запрещены. Дай сюда! — строго потребовала она. Мальчик мрачно вручил ей огрызающуюся Фрисби, поднырнул под вытянутой рукой Эрмионы и побежал догонять своих друзей. Рон подождал, пока он скроется из виду, а затем отобрал Фрисби у Эрмионы.

— Отлично! Я всю жизнь о таком мечтал.

Протесты Эрмионы были заглушены громким смехом: Лаванде Браун, видимо, слова Рона показались необычайно остроумными. Продолжая хихикать, она обогнала их и через плечо бросила взгляд на Рона. Он самодовольно ухмыльнулся.

Потолок Большого зала был в это утро безмятежно-голубым, подёрнутым лёгкими пушистыми облачками — один в один с небом, кусочками видневшимся меж переплётов высоких окон. Поедая кашу и яичницу с беконом, Гарри и Рон рассказали Эрмионе о смутившем их разговоре с Хагридом.

— Но он же не может всерьёз полагать, что мы продолжим заниматься Уходом за волшебными животными! — воскликнула девушка поражённо. — Разве кто-нибудь из нас когда-либо проявлял к этому… ну хоть какой-то энтузиазм?

— Вообще-то да, — заметил Рон, проглотив желток. — Мы же старались на занятиях больше всех, потому что любим Хагрида. А он решил, будто мы любим этот дурацкий предмет. Как думаете, кто-нибудь пойдёт к нему на Т.Р.И.Т.О.Н.ы?

Гарри и Эрмиона промолчали, впрочем, ответ был очевиден и так. Они прекрасно понимали, что никто из однокурсников не захочет продолжать занятия по Уходу за волшебными животными, и поэтому весь завтрак смущённо избегали взгляда Хагрида, а когда тот несколькими минутами позже вышел из-за учительского стола и весело помахал им рукой, друзья ответили ему тем же, хотя и ощущали себя при этом крайне неловко.

Покончив с едой, они остались сидеть на своих местах, ожидая, пока декан их колледжа выйдет из-за учительского стола. Процедура раздачи расписаний в этом году оказалась сложнее, чем обычно, так как профессор Мак-Гонагалл должна была сперва убедиться, что её воспитанники набрали необходимое количество С.О.В. для продолжения обучения по выбранному предмету на уровне Т.Р.И.Т.О.Н.

Эрмионе немедленно разрешили заниматься Колдовством, Защитой от тёмных сил, Преобразованием, Травоведением, Гаданием по числам, Древними рунами и Алхимией, и она без дальнейших вопросов умчалась на первый урок по Рунам. С Невиллом же пришлось повозиться; его круглое лицо выражало чрезвычайную озабоченность, в то время как профессор Мак-Гонагалл проглядывала список предметов, которые он планировал изучать, а затем — результаты его С.О.В.

— Травоведение, прекрасно, — сказала она. — Профессор Росток будет счастлива вновь видеть тебя в своём классе с «Исключительной» С.О.В.ой. Кроме того, с оценкой «Поразительно» ты можешь продолжить изучение Защиты от тёмных сил. Но с Преобразованием у нас проблема. Прости, Лонгботтом, но с отметкой «Удовлетворительно» я не могу разрешить тебе посещать занятия уровня Т.Р.И.Т.О.Н. Боюсь, ты просто не справишься с материалом.

Невилл повесил голову. Профессор Мак-Гонагалл внимательно посмотрела на него сквозь стёкла квадратных очков.

— А почему ты вообще хочешь продолжать занятия по Преобразованию? У меня никогда не возникало ощущения, что тебе нравится мой предмет.

Невилл с несчастным видом пробормотал что-то вроде «бабушка велела».

— Хмф, — фыркнула профессор Мак-Гонагалл. — Пора бы твоей бабушке принять своего внука таким, какой он есть, и научиться гордиться им — особенно после случившегося в Министерстве.

Невилл залился румянцем и смущённо заморгал; декан Гриффиндора никогда раньше не говорила ему комплиментов.

— Сожалею, Лонгботтом, но я не могу принять тебя в свой класс на уровень Т.Р.И.Т.О.Н. Впрочем, я вижу, ты получил «Поразительно» на экзамене по Колдовству. Почему бы тебе не продолжить обучение у профессора Флитвика?

— Моя бабушка считает Колдовство несерьёзным предметом, — промямлил Невилл.

— Занимайся Колдовством, — порекомендовала профессор Мак-Гонагалл, — а я черкну Августе пару строк и напомню, что если она провалилась на С.О.В.ах по Колдовству, это ещё не делает сей предмет таким уж бессмысленным.

Слегка улыбнувшись смешанному выражению радости и недоверия, появившемуся на лице Невилла, профессор Мак-Гонагалл тронула пустой бланк волшебной палочкой и вручила Невиллу новое расписание.

Затем декан Гриффиндора повернулась к Парвати Патил. Ту больше всего волновал вопрос, продолжит ли Флоренц, красавец–кентавр, вести Прорицание.

— В этом году он разделил нагрузку с профессором Трелони, — ответила профессор Мак-Гонагалл с ноткой неодобрения в голосе; всем было известно, что она критически относится к Прорицанию — тем более, как к школьному предмету. — С шестым классом работает профессор Трелони.

Пять минут спустя Парвати уже направилась на Прорицание, выглядя, правда, несколько удручённой.

— Так, Поттер, Поттер… — зашуршала бумагами профессор Мак-Гонагалл, повернувшись к Гарри. — Колдовство, Защита от тёмных сил, Травоведение, Преобразование… всё в порядке. Должна сказать, меня порадовала твоя оценка по Преобразованию, Поттер, очень порадовала. А почему ты решил не продолжать занятия Алхимией? Я думала, ты хочешь стать аурором?

— Я хотел, но вы же сами мне сказали, что для этого я должен получить «Исключительную» С.О.В.у, профессор.

— Это было необходимо, когда Алхимию преподавал профессор Снэйп. Однако профессор Хорохорн абсолютно не против принять на уровень Т.Р.И.Т.О.Н. учеников, получивших «Поразительно» на экзаменах. Так ты хочешь изучать Алхимию дальше?

— Да, — сказал Гарри, — но я не купил ни учебников, ни ингредиентов…

— Я уверена, что профессор Хорохорн сможет временно предоставить тебе всё необходимое для занятий, — ответила профессор Мак-Гонагалл. — Очень хорошо, Поттер, вот твоё расписание. Да, и кстати, двадцать страждущих уже заявили о своём желании войти в квиддитчную команду Гриффиндора. На днях я передам тебе список, и ты сможешь назначить для них просмотр в своё свободное время.

Несколькими минутами позже Рону было разрешено взять те же предметы, что и Гарри, и они вдвоём вышли из-за стола.

— Посмотри, — радостно воскликнул Рон, разглядывая своё расписание, — у нас свободный урок сейчас и после перерыва… и ещё после обеда… Здорово!

Они вернулись в гостиную. Там было почти пусто, если не считать нескольких семиклассников, в том числе и Кэти Белл — она единственная осталась из того состава квиддитчной команды, в котором начинал играть Гарри.

— Я так и думала — ты его получишь! Поздравляю! — воскликнула она, указывая на капитанский значок на груди Гарри. — Предупреди меня, когда назначишь просмотр.

— Не говори глупостей, — отмахнулся Гарри. — Зачем тебе просмотр? Я пять лет вижу, как ты играешь.

— Не торопись, — предупредила Кэти. — Откуда тебе знать — может быть, в колледже есть игроки и получше меня. Многие замечательные команды погубило кумовство: капитаны брали только тех, кого хорошо знали, или пропихивали своих друзей…

Рон, чтобы скрыть смущение, стал запускать Клыкастую Фрисби, отобранную Эрмионой у четвероклассника. Тарелка летала по гостиной, скаля зубы и пытаясь покусать гобелены. Косолап провожал её жёлтыми глазами и шипел, если она подлетала слишком близко.

Час спустя они с неохотой покинули залитую солнцем гостиную, спустились на четыре этажа ниже и подошли к классу Защиты от тёмных сил. Эрмиона с несколько обескураженным видом уже стояла возле кабинета, прижимая к груди охапку тяжёлых книг.

— Нам так много задали на дом по Рунам, — пожаловалась она Гарри и Рону, когда те присоединились к ней. — Сочинение длиной в пятнадцать дюймов, два перевода, да ещё к среде надо прочитать все эти книги!

— Вот жалость-то, — зевнул Рон.

Эрмиона явно обиделась:

— Подожди ещё. Посмотрим, сколько нам задаст Снэйп.

При этих словах дверь аудитории открылась, и в коридор выплыл Снэйп, землистое лицо которого, как всегда, обрамляли сальные чёрные волосы. Над толпой мгновенно повисла тишина.

— В класс, — велел он.

Войдя внутрь, Гарри огляделся. Снэйп уже успел проявить себя в оформлении кабинета; здесь стало мрачнее, чем раньше, поскольку окна были зашторены и единственным источником света остались свечи. На стенах появились новые картины; нарисованные на них люди корчились от сильной боли, изнывали от страшных ран, мучались от деформации тела. Ученики молча расселись, поглядывая на эти жуткие изображения.

Снэйп закрыл дверь, дошёл до учительского стола и повернулся лицом к классу:

— Я не просил вас доставать учебники, — Эрмиона торопливо запихнула «Встречу с Безликим» в сумку и задвинула ту под стул. — Я намерен сделать небольшое заявление и рассчитываю на всё ваше внимание.

Профессор обвёл глазами обращённые к нему лица, на долю секунды задержав взгляд на Гарри.

— Насколько мне известно, за пять лет обучения этому предмету у вас сменилось пять учителей.

«Насколько тебе известно… как будто ты не был свидетелем их прихода и ухода, каждый раз надеясь, что место достанется тебе», — Гарри не удержался от мысленной издёвки.

— Естественно, у каждого из преподавателей были собственные методы и предпочтения. С учётом неизбежной в таких случаях путаницы, я удивлён, скольким из вас удалось наскрести приемлемую С.О.В.у по предмету. Ещё больше я удивлюсь, если всем вам удастся успешно дойти до Т.Р.И.Т.О.Н.а, поскольку занятия станут намного сложней.

Снэйп медленно зашагал вдоль стены и, понизив голос, продолжил говорить; весь класс следил за ним, вытягивая шеи.

— Тёмные искусства изменчивы, многочисленны, разнообразны и вечны, — вещал Снэйп. — Бороться против них — всё равно что бороться с многоглавым чудищем, у которого на месте каждой отрубленной головы вырастает новая, ещё более свирепая и умная. То, с чем вы сражаетесь, непостоянно, многолико, неуловимо…

Во время всей этой горячей тирады Гарри пристально изучал профессора. Одно дело — относиться к Тёмным искусствам с уважением, словно к опасному врагу, и совсем другое — рассказывать о них так, как рассказывал Снэйп, с любовью и нежностью в голосе.

— Поэтому, — Снэйп несколько повысил голос, — ваша защита должна быть столь же гибкой и изобретательной, как и те силы, против которых вы намерены бороться. Эти картины, — он указал на ряд полотен, мимо которых проходил в данный момент, — дают достаточно яркое представление о том, что происходит с людьми, находящимися, например, под заклятием Терзатимус… — он взмахнул рукой в направлении бьющейся в агонии ведьмы, — …испытавшими поцелуй дементора… — колдун с пустыми глазами, мешком лежащий у стены, — …или спровоцировавшими нападение инфери, — кровавая масса на земле.

— Значит, кто-то и вправду видел инфери? — взвизгнула Парвати Патил. — Это точно — Он действительно их использует?

— Тёмный лорд использовал инфери в прошлом, — ответил Снэйп, — а значит, вполне резонно предположить, что он может обратиться к этому оружию вновь. Итак…

Он возобновил свой путь вдоль другой стены класса, теперь направляясь к своему столу, и вновь ученики заворожённо следили за его движениями и развевающимися позади него полами чёрной мантии.

— …вы, как я понимаю, абсолютные новички в использовании невербальных заклинаний. В чём заключается преимущество таких заклинаний?

Эрмиона подняла руку. Снэйп не торопясь оглядел весь класс, и лишь убедившись в отсутствии других желающих, отрывисто бросил:

— Очень хорошо. Мисс Грейнджер?

— Ваш противник не представляет, какое заклинание вы собираетесь применить, что даёт вам секундное преимущество, — отчеканила Эрмиона.

— Почти дословная цитата из Стандартной книги заклинаний для шестого класса, — прокомментировал Снэйп (Малфой хихикнул в углу), — но по сути ответ верный. Да, те, кто способен научиться колдовать, не выкрикивая заклинаний, получают при наложении заклятий преимущество за счёт элемента внезапности. Конечно, не всем дано освоить эту область магии; тут нужны концентрация и сила воли, которых некоторым, — его взор снова умышленно задержался на Гарри, — не хватает.

Гарри знал: Снэйп подразумевает их прошлогодние провальные уроки Окклюменции. Он не отвёл глаз, а, напротив, прожигал Снэйпа взглядом, пока тот не отвернулся.

— Сейчас вы разделитесь на пары, — продолжал профессор. — Один из партнёров попытается заколдовать другого, не произнося ни слова . Второй будет пытаться так же молча отразить заклятие. Начинайте.

Снэйп не знал, конечно, что Гарри ещё в прошлом году обучил Ограждающему заклятию по меньшей мере половину аудитории (всех, кто состоял в ДА). Однако никто из них ещё ни разу не применял это заклинание без слов. Как и следовало ожидать, не обошлось без жульничества: многие просто произносили заклинания шёпотом. Верная себе, Эрмиона уже спустя десять минут сумела, не проронив ни единого звука, отразить Проклятье Ватных Ног, которое пробормотал Невилл. Конечно, с горечью подумал Гарри, у любого нормального учителя она заработала бы для Гриффиндора двадцать очков, но Снэйп даже не обратил внимания на её достижение. Он расхаживал между учениками, шелестя мантией и привычно наводя на мысль об огромной летучей мыши. Приблизившись к Гарри и Рону, профессор задержался посмотреть, как они справляются с заданием.

Рон как раз силился заколдовать Гарри: он весь побагровел и плотно сжимал губы, борясь с искушением прошептать заклинание. Гарри держал палочку наготове, намереваясь в любой момент противостоять нападению, сколь маловероятным оно ни казалось.

— Жалкое зрелище, Висли, — через некоторое время произнёс Снэйп. — Постойте… Давайте–ка, я покажу…

Он быстро направил волшебную палочку на Гарри, и тот среагировал инстинктивно: забыв все указания насчёт отражения атаки молча, он завопил:

— Протего!

Ограждающее заклятие получилось настолько сильным, что Снэйпа сбило с ног и ударило о стол. Все в классе тут же обернулись, глядя, как преподаватель, нахмурившись, поднимается.

— Поттер, вы помните, что я приказал заниматься невербальными заклинаниями?

— Да, — сухо ответил Гарри.

— «Да, сэр».

— Необязательно обращаться ко мне «сэр», профессор, — эти слова вылетели у Гарри прежде, чем он смог остановиться. Некоторые сокурсники, включая Эрмиону, раскрыли рты от неожиданности, однако Рон, Дин и Шэймус за спиной Снэйпа одобрительно ухмылялись.

— Отработка в субботу вечером, в моём кабинете, — тяжело обронил Снейп. — Я не потерплю дерзости ни от кого, Поттер… даже от Избранных.

— Гарри, это было великолепно! — прыснул Рон чуть позже, едва они вырвались на перемену.

— Не стоило этого говорить, ох не стоило этого говорить, — неодобрительно глянув на Рона, вздохнула Эрмиона. — Какая муха тебя укусила?

— Он пытался заколдовать меня, если ты вдруг не заметила! — возмутился Гарри. — С меня хватит и прошлогодних уроков Окклюменции! Почему бы ему, для разнообразия, не найти другого подопытного кролика? Чего добивается Дамблдор, позволяя Снэйпу преподавать Защиту? Вы слышали, как этот тип вещал о Тёмных искусствах? Да он их обожает! Все эти «непостоянство, неуловимость»…

— Ну, — вставила Эрмиона, — если на то пошло, он говорил совсем как ты в том году.

— Как я?

— Да. Помнишь, ты делился с нами, каково это — встретиться лицом к лицу с Волдемортом? Ты тогда сказал: дело не в знании кучи заклинаний, а в уме, реакции и храбрости. И разве не об этом же сейчас толковал Снэйп — что всё сводится к смелости и сообразительности?

Гарри был так ошеломлён — ведь сказанное им подруга сочла настолько же достойным запоминания, как и «Стандартную книгу заклинаний», — что даже не нашёлся с ответом.

— Гарри! Эй, Гарри!

Гарри обернулся; со свитком пергамента в руках к нему спешил Джек Слоупер, один из прошлогодних гриффиндорских отбивающих.

— Это тебе! — выпалил он. — Слушай, мне сказали, ты новый капитан. Когда проводишь отбор?

— Пока не знаю, — ответил Гарри, подумав, что Слоуперу очень повезёт, если он снова попадёт в команду. — Я тебе сообщу.

— Ладно… А я надеялся, испытания будут в эти выходные…

Но Гарри не слушал — он узнал крупный косой почерк на пергаменте. Слоупер ещё не договорил, а они вместе с Роном и Эрмионой уже отправились прочь; Гарри на ходу разворачивал послание.

«Дорогой Гарри,

мне бы хотелось начать наши индивидуальные занятия в эту субботу. Пожалуйста, будь в моём кабинете к восьми вечера. Надеюсь, ты рад, что вернулся в школу.

Искренне твой,

Албус Дамблдор.

P.S. Я люблю Кислотные леденцы»

— Он любит Кислотные леденцы? — спросил с недоумением Рон, прочитавший записку через плечо Гарри.

— Пароль для горгульи у его кабинета, — тихо откликнулся Гарри. — Ха! Снэйпу это не понравится… я не смогу прийти к нему на отработку!

Они всю перемену обсуждали, чему же Дамблдор собирается учить Гарри. Рон выдвинул предположение о каких-нибудь эффектных заклинаниях и проклятьях, неизвестных Пожирателям смерти. Эрмиона возразила, что это противозаконно, поэтому Дамблдор, вероятнее всего, будет учить Гарри продвинутой Защитной магии. После перемены она ушла на Арифмантику, а Гарри с Роном возвратились в гостиную и с неохотой сели за заданную Снэйпом домашнюю работу. Вопросы оказались весьма сложными, и даже в послеобеденный перерыв, вместе с вернувшейся Эрмионой, они продолжали трудиться над ними. Несмотря на приход подруги, существенно ускорившей процесс, они едва-едва управились к началу сдвоенной Алхимии и отправились по знакомому маршруту в подземную аудиторию, так долго принадлежавшую Снэйпу.

Подойдя к кабинету, они заметили, что лишь около дюжины человек перешло на уровень Т.Р.И.Т.О.Н.ов. Крабб и Гойл явно недобрали С.О.В. , однако четверым слитеринцам, включая Малфоя, это удалось. Ещё здесь были четверо ребят из Рэйвенкло и один хаффлпаффец, Эрни Макмиллан — несмотря на довольно напыщенные манеры, он Гарри нравился.

— Гарри, — серьёзно сказал Макмиллан, протягивая руку, — не успел поговорить с тобой на Защите от тёмных сил. Думаю, это был хороший урок, хотя для нас, ветеранов ДА, заклинание «Протего» — устаревший фокус… А как ваши дела — Рон, Эрмиона?

Прежде чем они успели ответить хоть что-нибудь, кроме «хорошо», дверь в подземелье открылась, и в проёме обозначился живот Хорохорна, предваряя появление своего хозяина. Профессор широко улыбнулся — длинные моржовые усы его изогнулись, — и пока ученики заходили в класс, он особенно горячо поприветствовал Гарри и Забини.

Как ни странно, подземелье уже было наполнено испарениями и диковинными запахами. Гарри, Рон и Эрмиона с интересом принюхивались, проходя мимо больших булькающих котлов. Четверо слитеринцев сели за один стол. Также поступили и ученики из Рэйвенкло. Гарри, Рону и Эрмионе осталось только разделить стол с Эрни. Они сели поблизости от золотистого котла — оттуда исходил самый соблазнительный аромат, какой Гарри только доводилось вдыхать, заставляющий вспомнить почему-то одновременно пирог с патокой, полированную рукоятку метлы и нечто цветочное, соединяющееся в его представлении с Норой. Юноша обнаружил, что дышит глубоко и размеренно — казалось, пары зелья вливаются в него, словно напиток. Его охватило чувство глубокого успокоения, и он счастливо улыбнулся Рону. Тот лениво усмехнулся в ответ.

— Итак, итак, итак… — начал Хорохорн, чей массивный силуэт колыхался в мерцающей дымке. — Все достаём весы, компоненты для зелий и не забываем свои экземпляры «Продвинутой Алхимии»…

— Сэр? — обратился Гарри, поднимая руку.

— Да, Гарри, мой мальчик?

— У нас с Роном нет ни учебников, ни весов — ничего. Видите ли, мы не думали, что сможем продолжить занятия Алхимией.

— Ах да, профессор Мак-Гонагалл упоминала это… Но не стоит беспокоиться, мой дорогой! Беспокоиться совершенно не о чем. Сегодня вы можете брать ингредиенты из кладовки, и, я уверен, для вас найдутся весы. К тому же здесь есть небольшая стопочка старых учебников — пользуйтесь ими, пока не напишете в «Завитки и Кляксы»…

Хорохорн шагнул к чулану и после непродолжительных поисков появился оттуда с двумя весьма потрёпанными экземплярами «Продвинутой Алхимии» Либатия Бурачника, которые вручил Гарри и Рону вместе с весами и двумя замызганными наборами гирек.

— Итак, — повторил Хорохорн, возвращаясь к своему месту в центре класса и раздуваясь ещё больше — так что казалось, пуговицы на его жилете сейчас отлетят. — Я приготовил несколько зелий, чтобы вы на них взглянули… ну, просто для интереса. Подобные вещи вы должны будете уметь готовить после окончания курса Т.Р.И.Т.О.Н. Даже если вы пока и не имели с ними дела, то наверняка хотя бы слышали о них. Кто-нибудь может мне сказать, что это?

Он указал на ближайший к столу слитеринцев котёл. Слегка привстав, Гарри увидел кипящую в нём жидкость, на первый взгляд не отличающуюся от обычной воды.

Эрмиона — сказался опыт — отреагировала моментально: первой подняла руку, и Хорохорн кивнул.

— Это Веритасерум, бесцветное зелье без запаха. Оно заставляет выпившего говорить правду, — сообщила Эрмиона.

— Очень хорошо, очень хорошо! — весело сказал Хорохорн. — Ну, следующее зелье, — продолжил он, указывая на котёл рядом со столом Рэйвенкло, — довольно известное… Кроме того, недавно его описали в нескольких министерских листовках… Кто может?..

И опять рука Эрмионы взметнулась первой.

— Это Многосущное зелье, — ответила она.

Гарри тоже узнал неторопливо булькающее, похожее на грязь вещество во втором котле, но не обиделся на опередившую его Эрмиону — в конце концов, именно она умудрилась приготовить это зелье на втором курсе.

— Превосходно, превосходно! А теперь… э-э-э… да, моя дорогая? — повернулся к ней уже слегка ошарашенный Хорохорн, когда рука Эрмионы снова поднялась в воздух.

— Это Амуртенция!

— Правильно, очень хорошо! Глупо, наверное, спрашивать, — было заметно, как сильно Хорохорн впечатлён, — но, я полагаю, вы знаете, каково его действие?

— Это самое мощное любовное зелье в мире, — сообщила Эрмиона.

— Совершенно верно! Думаю, вы опознали его по характерному перламутровому отблеску?

— И по спирально поднимающемуся дыму, — увлечённо добавила Эрмиона. — И ещё оно пахнет по-разному — в зависимости от того, что нас привлекает. Я, например, чувствую запах свежескошенной травы, и нового пергамента, и… — тут она слегка покраснела, и фраза осталась незаконченной.

— Можно узнать ваше имя, моя дорогая? — поинтересовался Хорохорн, не обращая внимания на её смущение.

— Эрмиона Грейнджер, сэр.

— Грейнджер?.. Грейнджер… Может быть, вы родственница Гектора Дагворт-Грейнджера, основателя «Общества неординарных алхимиков»?

— Нет, боюсь, что нет, сэр. Видите ли, я магглорождённая.

Гарри заметил, как Малфой наклонился к Нотту и прошептал что-то, после чего оба захихикали. Но Хорохорн не выказал никакого смущения — напротив, он широко улыбнулся и перевёл взгляд с Эрмионы на Гарри, сидевшего рядом с ней.

— Ага! «Моя лучшая подруга — магглорождённая, и она первая на курсе!». Полагаю, речь шла о мисс Грейнджер?

— Да, сэр, — отозвался Гарри.

— Так-так… Ну что ж, Гриффиндор получает заслуженные двадцать баллов, мисс Грейнджер, — добродушно проронил Хорохорн.

Малфой выглядел почти как в тот момент, когда Эрмиона дала ему пощёчину. Девушка же с сияющим лицом повернулась к Гарри и прошептала:

— Неужели ты и правда сказал ему, что я первая на курсе? Ой, Гарри!

— Ну а что тут такого удивительного? — почему-то раздражённо прошептал Рон. — Ты же действительно лучшая на курсе. Если бы он меня спросил, я бы ему ответил то же самое.

Эрмиона улыбнулась, но тут же шикнула на них, призывая помолчать и послушать, что говорит Хорохорн. Рон, похоже, расстроился.

— Конечно, Амуртенция не вызывает любовь на самом деле, нет. Любовь невозможно сфабриковать или подделать. Это зелье просто пробуждает очень сильную влюблённость или страсть. Да, Амуртенция, пожалуй, самая мощная и опасная смесь в этой комнате, — серьёзно заявил он, кивая скептически улыбающимся Малфою и Нотту. — Вот поживёте с моё, тогда перестанете недооценивать силу любовной одержимости… А теперь пора приниматься за работу.

— Сэр, вы так и не назвали последнее зелье, — Эрни Макмиллан показывал на небольшой чёрный котелок, стоящий на преподавательском столе. В нём весело плескалась жидкость цвета расплавленного золота; крупные брызги золотыми рыбками скакали над поверхностью, не проливаясь при этом на стол.

— Ага, — снова с удовлетворением произнёс Хорохорн. Гарри был уверен: он вовсе не забыл об этом зелье, а просто подождал вопроса для пущего эффекта. — Да, конечно. Что ж, леди и джентльмены, сие весьма любопытное зелье называется Феликс Фелицис. Я полагаю, — улыбаясь, он повернулся к громко ахнувшей Эрмионе, — вы знаете, каково его действие, мисс Грейнджер?

— Это жидкая удача, — возбуждённо ответила Эрмиона. — Оно делает человека везучим!

Все в классе, казалось, сели немного прямее. Даже Малфой наконец обратил своё пристальное внимание на Хорохорна, и теперь Гарри мог созерцать только его белобрысый затылок.

— Отлично, ещё десять баллов Гриффиндору. Должен вам сказать, весьма забавное зельице, Феликс Фелицис, чрезвычайно трудно приготовить, а последствия ошибок ужасны, — предупредил Хорохорн. — Однако, выпив сделанное правильно зелье — такое, как это, — вы обнаружите, что все ваши начинания обречены на успех… по крайней мере, до тех пор, пока не закончится его действие.

— Сэр, а почему тогда люди не пьют его постоянно? — нетерпеливо вмешался Терри Бут.

— Чрезмерное употребление такого напитка приводит к легкомыслию, неосторожности и излишней самоуверенности, — пояснил Хорохорн. — Избыток хорошего, знаете ли… ядовит. Но вот если принимать его по чуть-чуть и очень редко…

— Сэр, а вы сами когда-нибудь принимали его? — с большим интересом спросил Майкл Корнер.

— Дважды в жизни, — ответил Хорохорн. — Первый раз в двадцать четыре года, а второй — в пятьдесят семь. Две столовых ложки за завтраком. Два отличных дня… — профессор застыл, мечтательно глядя куда-то в пространство.

Притворялся он или нет, подумал Гарри, но добился отличного эффекта.

— И сей эликсир, — сказал Хорохорн, возвращаясь на землю, — станет призом на сегодняшнем уроке.

Наступила такая тишина, что, казалось, бульканье и журчание зелий зазвучало в десять раз громче.

— Одного маленького пузырька Феликс Фелицис, — Хорохорн вытащил из кармана крошечную запечатанную пробкой склянку и показал её классу, — хватит на двенадцать часов удачи. От рассвета до заката вам будет везти во всём, чем бы вы ни занимались… Однако должен предупредить: применение Феликс Фелицис запрещено на соревнованиях… спортивных, например, на экзаменах и выборах. Так что наш сегодняшний призёр сможет использовать свою награду только в обычный день… и увидеть, как обычный день становится необычным!.. Итак, — Хорохорн заметно оживился, — хотите получить потрясающий приз? Тогда открывайте страницу десять «Продвинутой Алхимии». У вас осталось чуть больше часа, чтобы попытаться приготовить Глоток живой смерти. Зелье, безусловно, сложнее всех, изучавшихся вами ранее, и я не жду идеально сделанной работы ни от кого. Однако тот, кто приготовит его наиболее правильно, выиграет маленького Феликса. Начинайте!

Раздался скрип пододвигаемых к себе котлов и стук гирь на весах. Сосредоточенность в классе сделалась почти осязаемой. Гарри видел, как Малфой лихорадочно листает «Продвинутую Алхимию» — очевидно, ему жизненно необходим был счастливый денёк.

Гарри тоже поспешно склонился над потрёпанным учебником, который ему дал Хорохорн, и с досадой заметил, что предыдущий владелец не поскупился на письменные комментарии — поля оказались такими же чёрными, как и печатные страницы с рецептами. Низко наклонившись над книгой, стараясь разобрать состав (даже здесь прошлый хозяин насажал примечаний и кое-что повычёркивал), Гарри поспешил к чулану, чтобы найти нужные ингредиенты. Прибежав обратно к котлу, он бросил взгляд на Малфоя — тот со всей возможной скоростью нарезал корни валерианы.

Все постоянно косились по сторонам, подсматривая друг за другом; невозможность держать работу в секрете была одновременно и достоинством, и недостатком уроков Алхимии. Спустя десять минут весь класс наполнился голубоватым паром. Эрмиона, судя по всему, продвинулась дальше всех. Её зелье уже приобрело вид «однородной жидкости цвета чёрной смородины», описанный как оптимальный промежуточный результат.

Накромсав корешки, Гарри снова склонился к своему учебнику. Юношу неимоверно раздражала постоянная необходимость разбирать инструкции под слоем идиотских каракулей предыдущего хозяина, который почему-то не согласился с указанием нарезать гипнофорные бобы и вписал своё: «Давить плоской стороной серебряного ножа — так лучше выделяется сок».

— Сэр, думаю, вы были знакомы с моим дедом, Абраксасом Малфоем?

Гарри поднял голову — Хорохорн проходил мимо слитеринского стола.

— Да, — ответил Хорохорн, не глядя на Малфоя. — Я очень расстроился, узнав о его смерти, хотя, конечно, драконья оспа в его возрасте не оставляет шансов… — и профессор двинулся дальше.

Гарри, ухмыляясь, снова нагнулся над своим котлом. Он догадывался, что Малфой рассчитывал на такое же отношение к себе со стороны учителя, как к Гарри или Забини, а возможно, даже на снисхождение — подобное тому, с каким к нему относился Снэйп. Но, похоже, всё, на что мог полагаться в погоне за бутыльком Феликс Фелицис белобрысый слитеринец — это его собственные способности.

Гипнофорные бобы никак не поддавались, и Гарри повернулся к Эрмионе:

— Можно взять твой серебряный нож?

Она нетерпеливо кивнула, не сводя глаз со своего зелья, которое до сих пор оставалось ярко-пурпурным, хотя по учебнику уже должно было приобрести лёгкий сиреневый оттенок.

Гарри раздавил боб плоской стороной ножа. К его удивлению, тут же выделилась уйма сока — Гарри поразился, как столько вообще помещалось в сморщенном бобе.

Быстро вылив весь сок в котёл, юноша неожиданно для себя получил немедленный результат: зелье приобрело в точности описанный в учебнике сиреневый оттенок.

Его недовольство предыдущим хозяином книги тут же испарилось, и Гарри бросил взгляд на следующую строчку руководства. Согласно учебнику, он должен был помешивать против часовой стрелки до тех пор, пока зелье не станет прозрачным как вода. Однако оставленные прошлым владельцем инструкции настаивали на добавлении одного помешивания по часовой стрелке после каждых семи против. Мог ли бывший хозяин «Алхимии» оказаться прав дважды?

Гарри помешал против часовой стрелки, затаил дыхание и один раз провёл черпак по часовой… Эффект сказался мгновенно: зелье стало бледно-розовым.

— Как ты это делаешь? — воскликнула раскрасневшаяся от усилий Эрмиона, чьи волосы становились всё пушистее и пушистее от испарений из котла. Её зелье до сих пор упорно оставалось пурпурным.

— Добавь одно помешивание по часовой стрелке…

— Нет-нет, в учебнике написано — против часовой! — нервно возразила она.

Гарри пожал плечами и продолжил заниматься своим делом. Семь помешиваний против часовой стрелки, одно по часовой, пауза… семь против часовой стрелки, одно по часовой…

На другом конце стола Рон не переставал ругаться вполголоса — его зелье напоминало жидкую лакрицу. Гарри огляделся. Насколько можно было судить, ни у кого больше зелье не стало таким бледным, как у него. И юноша ощутил воодушевление, чего никогда ещё не случалось с ним в этом подземелье.

— Время… вышло! — провозгласил Хорохорн. — Пожалуйста, остановитесь!

Хорохорн медленно двигался между столами, разглядывая содержимое котлов. Он ничего не говорил, только иногда помешивал или нюхал зелье. Последним он подошёл к столу, за которым сидели Гарри, Рон, Эрмиона и Эрни. Он сочувственно улыбнулся, отметив похожую на дёготь массу в котле Рона; миновал тёмно-синее варево Эрни; зелье Эрмионы заслужило одобрительный кивок. Когда же он увидел зелье Гарри, на его лице отразилось выражение недоверчивого восхищения.

— Абсолютный победитель! — воскликнул он на всю аудиторию. — Превосходно, превосходно, Гарри! Господи, ты, очевидно, унаследовал талант своей матери. Лили была просто виртуозом в зельях, о да! Вот, держи — как я и обещал, бутылочка Феликс Фелицис. И используй его с толком!

Гарри спрятал крошечную бутылочку золотистой жидкости во внутренний карман, испытывая странную смесь удовольствия от взгляда на полных ярости слитеринцев и вины за расстроенное выражение лица Эрмионы. Рон был просто ошарашен:

— Как ты это сделал? — прошептал он, когда они вышли из подземелья.

— Повезло, — не стал вдаваться в подробности Гарри, поскольку их мог слышать Малфой.

Однако, как только они уютно устроились за гриффиндорским столом во время ужина, он решил, что теперь уже можно, и принялся рассказывать. С каждым произнесённым им словом Эрмиона всё больше мрачнела.

— Ты, наверное, считаешь, что я сжульничал? — закончил Гарри, раздражённый выражением её лица.

— Ну, это ведь не была исключительно твоя заслуга? — сухо заметила она.

— Он всего лишь следовал другим инструкциям, — сказал Рон. — Это ведь могло привести к провалу, правда? Но он рискнул и выиграл, — приятель глубоко вздохнул. — Хорохорн мог дать этот учебник мне, но нет — мне достался тот, в котором никто никогда не писал. Кого-то, правда, стошнило на пятьдесят второй странице, но…

— Постой-ка, — произнёс голос у Гарри над левым ухом, и юноша внезапно уловил знакомый цветочный аромат — тот же, что и в подземелье Хорохорна. Он обернулся — рядом стояла Джинни. — Я правильно расслышала? Гарри, ты выполнял чьи-то распоряжения, записанные в книге?

Она выглядела одновременно встревоженной и сердитой, и Гарри тут же догадался о причине.

— Ерунда, — заверил он её, понизив голос. — Это не похоже на… ну, знаешь, дневник Ребуса. Это всего-навсего исчёрканный кем-то старый учебник.

— Но ты поступил так, как он велел?

— Я просто попробовал следовать оставленным на полях подсказкам. Джинни, в самом деле, здесь нет ничего такого…

— Джинни права, — кивнула Эрмиона, мгновенно оживляясь. — Надо проверить, нет ли в этой книге чего-нибудь странного. Я хочу сказать, всякие там дополнительные предписания… — кто знает?

— Эй! — возмутился Гарри, когда она выхватила из его сумки «Продвинутую Алхимию» и подняла волшебную палочку.

— Специалис выявитум! — произнесла она, резко стукнув по обложке.

Ничего не произошло. Книга осталась лежать на месте — грязная и потрёпанная.

— Закончила? — недовольно осведомился Гарри. — Или, может быть, хочешь подождать и посмотреть, не сделает ли она пару сальто?

— Вроде всё нормально, — отозвалась Эрмиона, по-прежнему подозрительно глядя на книгу. — В смысле, похоже, это и правда… просто учебник.

— Отлично! Тогда я его забираю, — Гарри схватил книгу со стола, но она выскользнула у него из руки, упала на пол и открылась. Никто не обратил на это внимания. А наклонившийся поднять её Гарри заметил на задней обложке надпись, нацарапанную тем же мелким, неразборчивым почерком, что и инструкции, позволившие ему выиграть бутылёк Феликс Фелицис, теперь завёрнутый в две пары носков и надёжно упрятанный в чемодане наверху:

«Собственность Принца-полукровки».