"Майкл Роуч. Сад (Притча) " - читать интересную книгу автора

жизни в этой сфере бытия, а потом ты умираешь, снова, как всегда,
один-одинешенек.
Он вздохнул, закрыл глаза и, внутренне совершенно спокойный, снова
опустился на траву в безысходности полного отчаяния за мою судьбу и судьбы
мира.
Казалось, прошло несколько часов, а мы все лежали на траве.
Размышляя, я все пытался усвоить то, что услышал, постичь этот самый
несчастный из миров желаний, описанный самым свободным от желаний существом.
Воздух вокруг нас стал постепенно наполняться сиянием, пока наконец все
пространство под сводом чинары не пропиталось мягким золотым свечением.
Сначала я подумал, что наступил рассвет, и удивился тому, что совсем не
чувствую усталости, хотя и должен бы, а потом понял, что это ярким, почти
невыносимым раскаленным светом полыхает сам Майтрея, словно излучая новый
солнечный свет для цветов и деревьев Сада.
Его глаза медленно и томно приоткрылись, как всегда наполовину, снова
напомнив мне ее, всегда пребывавшую в недоступном моему пониманию состоянии
таинственного наслаждения. Он широко улыбнулся мне и прошептал:
- Ну а теперь давай уже свой вопрос.
Ну и что можно спросить у существа, которое и так знает все, что я
когда-либо говорил или собираюсь сказать? Однако наиболее очевидные вопросы,
которые больше других мучили меня, вдруг так и посыпались на него.
- В чем же все-таки причина всего этого? И что это за силы, которые ты
все время упоминаешь? Почему мы должны так страдать? Что заставляет нас
страдать? Разве так будет всегда? - скороговоркой выпалил я.
Майтрея снова потянулся и сел, скрестив ноги прямо напротив меня; он
положил мою ладонь себе на колени и бессознательно стал поглаживать ее. Меня
это слегка смутило, и я предпринял слабую попытку вернуть ее назад, сам
удивляясь своим сомнениям, размышляя о том, что во мне недостаточно любви,
чтобы принять любовь даже такого совершенного существа, но его руки были
сильнее. Он все гладил мою руку.
- Представь, - заговорил он, и свет засиял еще на порядок ярче, -
казалось, мое лицо и грудь купаются в этом теплом золоте. - Как было бы
здорово, если всякий раз, когда кто-нибудь из окружающих тебя людей получал
то, что хотел, тебя охватывала бы совершенная радость.
Представь, что ты испытываешь такое же счастье, как и другой человек,
когда слышит похвальные слова в свой адрес или когда ему достается какая-то
труднодостижимая вещь, о которой он давно мечтал, или когда он обретает
новую и очень близкую подругу или верного соратника.
Представь еще, что ты смог бы чувствовать себя так даже в том случае,
если и сам давно надеялся заполучить для себя самого ту же вещь или эту же
подругу; представь, что ты способен с таким совершенством разделять счастье
и радость других людей, что вообще перестал отличать их от своих собственных
чувств. Речь идет о том, чтобы прожить свою жизнь, полностью освободившись
от эмоции... - тут он запнулся, видимо подыскивая слово, которое он веками
не употреблял в разговоре и даже не вспоминал, -...зависти.
С этими словами он высвободил одну руку, протянул ее вперед и, мягко
коснувшись моей головы, провел пальцем линию от макушки через лоб к точке
между бровями. От этого его прикосновения я ощутил необычайное облегчение,
чувство блаженного избавления от какой-то великой печали, а кожа на лбу
расслабилась так, как еще никогда не расслаблялась с тех пор, как зависть,