"Игорь Росоховатский. Повод для оптимизма (Авт.сб. "Утраченное звено")" - читать интересную книгу автора

часов знобило, и я боялся, что это начинается лихорадка.
Этуйаве привязал лодку к корневищу, полез на дерево, выбрал крепкие
ветки и подвесил к ним два гамака. С большим трудом я добрался до этой
висячей постели и едва перевалился в нее, как забылся в кошмарном сне. Мне
виделся ненавистный Генрих, его толстые губы извивались, как две красные
гусеницы. Он кричал мне: "Ты - недочеловек, унтерменш! Разве твой аппарат
не сказал тебе это?!" Он хохотал, подмигивая мне и щелкал зубами совсем
близко от моего горла. "Вы все - недочеловеки, ограниченная раса, ха-ха,
слишком холодная и черствая, ха-ха, расчетливая но лишенная воображения!
Вам не хватает чуть-чуть темперамента, воображения, но без этого вам не
дорасти до людей. У вас нет будущего!" Его смрадное горячее дыхание
обдавало меня, зубы щелкали в миллиметре от горла. Я попытался
отстраниться и даже сквозь сон почувствовал, что кто-то крепко держит
меня.
Я открыл глаза и увидел жуткую морду Губатама. Он кривлялся и
подмигивал, совсем как Генрих в моем сне. Задними лапами и хвостом зверь
уцепился за ветку, а передними подтянул к морде гамак. Я чувствовал, как
когти впились мне в плечо. Страх сдавил горло, я не мог кричать, но
Этуйаве каким-то чудом услышал мой безмолвный призыв о помощи. Не знаю,
как ему удалось преодолеть сверхъестественный ужас перед чудовищем, но он
выбрался из своего гамака и, добравшись до зверя, нанес ему несколько
ударов ножом по задним лапам и спине. Губатам заревел, отпустил мой гамак
и обернулся к акдайцу. Этуйаве пригнул к себе одну из веток и отпустил ее.
Прут хлестнул зверя по глазам, удар лапы пришелся по воздуху. В тот же миг
Этуйаве нанес ему несколько молниеносных ударов по незащищенной шее.
Хлынула кровь, и чудовище, ломая ветки, упало с дерева. Послышался глухой
удар, будто шлепнули мешок с песком, а затем все звуки перекрыл истошный
вопль такой силы, что, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Вопль
оборвался на высокой ноте, и наступила тишина.
Впрочем, может быть, эта тишина наступила только для меня...


10 сентября.
Я очнулся в лодке. Долго вспоминал, почему надо мной плывущее
темно-синее небо, что это за человек сидит рядом и, раскачиваясь, поет
заунывную песню. Наконец я вспомнил, что это - метис-акдаец, проводник
Этуйаве, что о нем говорил мне Густав... Я чувствовал слабость во всем
теле, тошноту, во рту пересохло. Этуйаве взглянул на меня, перестал грести
и поднес к моему рту половинку кокосового ореха.
- Ты дважды спас мне жизнь. Нет, не дважды - двадцать два раза, -
попытался я сказать громко, но получился шепот.
Акдаец ничего не ответил, только наклонил половину ореха, и кокосовое
молоко полилось мне в рот. Я машинально сделал несколько глотков, и метис
засмеялся. Может быть, у меня был очень смешной вид, а возможно, он
смеялся от радости, что я выжил и он не остался в джунглях один. На шее
акдайца вместе с его первым ожерельем висело второе - из когтей и клыков
Губатама. Останки хищника, как рассказал мне позже Этуйаве, пришлось
оставить в джунглях из-за свалившей меня лихорадки. Акдаец сделал раствор
из сока манго и порошков хинина - и с помощью лекарства выходил меня.
Конечно, было очень жаль, что он не захватил хотя бы череп