"Игорь Росоховатский. Ритм жизни" - читать интересную книгу автораназначались, а выбирались. Но если бы нам пришлось тысячу раз выбирать, мы
бы остановились только на нем. Почему? - А теперь валяй, старик, - сказал Андрей. - Я буду послушным. Морщины на его лбу разгладились, углы губ опустились. Таким мы видели его очень редко. Даже во сне его лицо полностью не расслаблялось - за долгие годы он привык к состоянию постоянной готовности действовать, принимать решения, отвечать не только за себя, но и за других. Лишь во время отпуска иногда он позволял себе расслабиться так, как сейчас. Впрочем, сейчас у него был помощник в этом деле - угрюмый и грозный. Он все время незримо стоял за его плечами. Я включил четвертую программу - подготовительную. Вышел в коридор. Здесь остановил медсестру и, проклиная себя за слабость, попросил: - Спуститесь в приемную, разыщите Веру Савельевну Городецкую и приведите ее ко мне. Я поспешно вернулся в палату, продолжая честить себя. Почему я выполнил более чем странную просьбу Андрея? Право тяжело больного, умирающего? Жалость? Нет, я пытаюсь обмануть себя. Я сделал это вовсе по другой причине. Сработала привычка выполнять распоряжения командира, следовать его советам, верить в его непогрешимость. Я нарушил святой закон медицины - видеть в каждом больном только больного. И в самом деле - что осталось в этом жалком, бессильном теле, в бредящем мозгу с воспаленными очагами клеток, в невидящих глазах и потрескавшихся губах от непогрешимого командира? Дверь приоткрылась, заглянула сестра: - Городецкая здесь. - Пусть войдет, - сказал я. круглые, испуганные. Под глазами отечные мешки. Даже не верилось, что она - мать нашего командира. - С ним очень плохо? Пожалуй, лучше всего не отвечать прямо. Но почему она сказала не "ему", а "с ним"? Случайно? Голос ее дрожит. Дрожащие пальцы рук мнут кофточку. Сейчас она повторит свой вопрос, а потом начнет рассказывать об Андрее и умолять спасти его. - Вы не ответили мне, доктор. Вместо ответа я выразительно посмотрел на нее и заметил, как отчаянно изогнулись ее губы. Она заплачет и закричит: "Спасите его, сделайте что-нибудь!" Я услышал короткий стон и костяной звук - скрип зубов и поискал взглядом стакан с тоником... - Что можно сделать, доктор? Да, да, это ее слова: в комнате, кроме нас и Андрея, никого. Ее лоб прорезали знакомые мне по другому лбу морщины, глаза остро и сухо блестели. Выходит, первое впечатление обмануло меня. Он не случайно был ее сыном. - Андрей просил... - Я запнулся. Кому петь? Лежащему без сознания? И все же продолжил: - Чтобы вы спели песню. Он сказал, что знаете какую... Теперь она поймет, что надежды не осталось. Я подошел к столику, где стоял стакан с тоником... - Ладно, спою. Я внимательно посмотрел ей в лицо. Не поняла? Даже не удивилась? Но удивление отразилось не на ее лице, а в словах: |
|
|