"Василий Петрович Росляков. Последняя война (Роман) " - читать интересную книгу автора

"пыкающие" снаряды в невидимом пространстве в одну минуту находили - по
звуку, что ли? - и сбивали самолет. Он уже горел, уже падал, но его не
было видно. Он вываливался из облачной мути не сразу, немного погодя, и
этот миг вываливания из туч горящей машины был ужасен, был каким-то подлым
чудом, которое унижало уже униженных и Славку и этих бывших
красноармейцев.
Как же так? Как же могут они с такой легкостью расправляться с нами?
Хотелось найти всему этому какое-то оправдание, какое-то объяснение. Но ни
того, ни другого не находилось, и от этого становилось еще обиднее. Первый
раз в жизни Славка горько осмелился подумать не так, как он думал всегда,
о своей гордой и великой стране, которая всегда виделась ему залитой
солнцем, виделась сияющей, ликующей Красной площадью с оркестрами, с
праздничными толпами, с Мавзолеем и отеческой фигурой на Мавзолее.
Не хотелось верить, чтобы так просто и неправдоподобно - раз, раз, -
и подожженной спичкой падал из тумана советский сокол.
Как в плохом сне стоял Славка и смотрел в слепое небо, полный
смятения, и в таком же, видно, смятении стояли другие пленные.
В домах, не занятых немцами, под сараями, по всем подворьям было
пусто. И тени в серых шинелях, и живо мелькавшие жутковато чужие немцы
делали деревню еще больше нежилой, еще больше заброшенной.
За скотным двором, в сухом бурьяне, Славка набрел на свиную тушу. Она
лежала на боку, вытянув окоченевшие ноги, слегка прикрыв видимый глаз
белыми ресницами. Возле стоял на коленях пленный в жеваной шинельке и
пилотке, натянутой до ушей. Взглянув на Славку, поморгал такими же белыми
ресницами и сказал себе под нос:
- А жрать надо, подохнешь, - в руках держал он обрывок ножевого
полотна от жнейки.
- Может, чумная? - на всякий случай спросил Славка.
Пленный только вздохнул, а затем тюкнул треугольником ножа в
беззащитную ляжку, еще раз тюкнул и потянул на себя, открывая под белой
щетиной розовую рану.
Тем же осколком и Славка оттяпал себе кусок. Он не смотрел больше на
полуприкрытый глаз и не чувствовал жалости к животному, он видел теперь
только мясо и жалел, что не может запастись им впрок, потому что одна за
другой подтягивались шинели, обступали тушу со всех сторон, кромсали ее,
рвали на части. Еще Славка жалел, что не было соли. О ней он подумал
сразу, как только увидел под щетиной розовое мясо.
Тут же, в сторонке, был учинен костерок, и оттуда уже несло запахом
жареной свинины. Глотая слюну, Славка насадил на палку свой кусок и
поплелся к костру. Навстречу ему попалась тень, такая же, как и все
слонявшиеся тут тени. Славка уже прошел мимо, как вдруг почувствовал, что
его зацепили знакомые глаза, он как бы споткнулся о них своими глазами.
Оглянулись разом. Тень замполита, бывшего, совсем еще недавнего замполита,
подошла вплотную, сказала:
- Ты не знаешь меня. Понял?
До того как они разошлись, Славка успел разглядеть помятую и
потерявшую вид фуражку, чуть заметные следы от сорванных петлиц.
Затененные поднятым воротником глаза еще жили, еще не сдались, хотели и не
могли спрятать в себе вчерашнего замполита. Славка сразу уловил это, и в
нем шевельнулась странная и неожиданная радость еще не утраченной,