"Вениамин Росин. Трясина (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

не терзали его. Он с гордостью показывал подросткам во дворе синеватую
татуировку: "Кто не был - тот будет, кто был - не забудет". Ему льстило
внимание, с каким слушали его россказни. Пересыпая свою речь жаргонными
словечками из лексикона уголовников, бессовестно врал. И почему-то всегда у
него получалось, что все сотрудники милиции - простофили, которых ничего не
стоит обвести вокруг пальца, а воры, налетчики и грабители - смелые,
ловкие, отчаянные люди. Все им нипочем, море по колено. Одним словом,
"сильные личности", супермены, рыцари удачи.
Говорил изо дня в день одно и то же, начал повторяться, и слушателей
становилось все меньше и меньше. Неизменным оставался один только Сенька
Лашин. Этот угрюмый белобрысый парень, исключенный из школы за драку, никак
не мог подобрать себе дела по душе. Одетый, как водится, "по фирме", целыми
днями слонялся он по улицам, пробавляясь мелкой спекуляцией. То раздобудет у
заезжего иностранца сигареты "Пэл-Мэл" либо никелированную зажигалку
"Ронсон", а иной раз заношенные до блеска шмотки с заморской этикеткой, да и
перепродаст с выгодой. Вот и все интересы.
Так они сблизились: Ромка Сухоставский и Сенька Лашин. У них нашлось
много общего. Оба бренчали на гитаре, мечтали о "красивой жизни" и
сходились во мнении, что деньги - главное, они, исключительно они, делают
человека счастливым.
...С арестом Лашина для Ромуальда настали черные дни. Он боялся быть
дома, боялся выходить на улицу, и счел за лучшее перебраться на отцовскую
дачу в Осокорки. Ромка ожидал, что в милиции дружок расскажет, кто
подговорил обчистить машину какого-то очкарика, приехавшего с женой и
маленькой писклявой девчонкой к Днепру. Но Лашин взял всю вину на себя.
Узнав об этом, Сухоставский покинул свое убежище в Осокорках. Выяснить, где
и когда состоится суд, не составляло большого труда. Пришел в назначенный
день одним из первых и занял место в самом конце зала. Спрятавшись за спину
какой-то девушки, внимательно следил за ходом судебного заседания.

Наголо остриженный, осунувшийся приятель имел жалкий вид, вызывал
сострадание. На вопросы отвечал сдавленным, бесцветным голосом, бросая по
сторонам растерянные взгляды.
Учитывая молодость и чисхосердечное признание, ему определили два года
условно. Судья разъяснил обалдевшему от радости Сеньке: если в течение
этого срока он, допустим, будет осужден за новое преступление, тогда
приплюсуют и эта два года. Но ему верят и надеются, что никогда больше не
совершит он ничего противозаконного.
Лашин плохо понимал, что ему говорили, знал одно: он свободен,
свободен, свободен! И все в этом сумрачном зале, даже суровые конвоиры,
казались ему уже добрыми и симпатичными.
Ромка встретил Семена как героя. Обнял за плечи, повел в шашлычную.
- Я угощаю, - самодовольно похлопал себя по карману. - О деньгах,
старик, не беспокойся. Родственнички раскошелились и малость подкинули в
день моего рождения... Ну, да какие счеты между друзьями... Поверишь, только
и думал о тебе. Тоска смертная грызла. Но теперь все невзгоды позади, ты на
воле, и это надо отметить... Наливай пивка, не стесняйся...
Выпив, налегли на бутерброды с колбасой. С набитым едой ртом Ромуальд
как бы вскользь заметил:
- А на будущее - наука. Довольно пустяками заниматься, пора