"Джоэл Розенберг. Меч и Цепь ("Стражи Пламени" #2) " - читать интересную книгу автора

не можем позволить ему вот так кидаться рубить всё и вся, едва завидев
кого-то там в ошейнике.
Не то чтобы Ахира не понимал Карла. Как Джеймс Майкл Финнеган, он вырос
в мире, где рабство считалось недопустимым. Или было по крайне мере
прерогативой правительств, а не отдельных личностей.
Но в этом мире рабство от века было законом жизни; за один присест им
ничего не изменить, что бы там ни наобещал Матриарху Карл в обмен на жизнь
Ахиры.
"Уверяю тебя, Ахира, Карл сдерживаться не станет".
"Да? И почему же?"
"М-м-м... У вас это зовется профессиональной гордостью".
Уолтер Словотский кивнул:
- Дракон уловил суть. - Он потер глаза тыльной стороной ладони и сладко
зевнул.
Ахира хлопнул Словотского по руке.
- День был нелегкий. Эллегон, пригляди за Пустошью. Уолтер, моя стража
первая. Иди поспи. Часов через... не сколько я тебя разбужу. Думать обо всем
будем завтра.
- В Таре? - Ответа Словотский не ждал. Он побрел прочь, насвистывая
мотив из "Унесенных ветром".


Глава 2


"ЭТО ВЕДЬ НЕ СЛИШКОМ МНОГО?"


Надо быть очень осторожным, извлекая из
опыта лишь ту мудрость, что заложена в нем, -
иначе мы уподобимся кошке, усевшейся на горячую
плиту. Больше она никогда не сядет на горячую
плиту; но и на холодную она тоже не сядет.
Марк Твен

Прежде, в годы учебы, занимаясь на множестве курсов сразу, Карл
Куллинан пропускал рассветы с постоянством, достойным лучшего применения.
Восход он видел лишь изредка, мельком, глазами, слезящимися от сигаретного
дыма и припухшими от бессонных, проведенных "на кофе" ночей над книгами и
конспектами, на миг оторвав взгляд от попавшейся в последний миг статьи или
от необходимейшего теста.
Порой он договаривался с однокашниками - когда речь шла о лекции не
слишком для него важной, - чтобы ему дали выспаться всласть; и тогда уж
вставал далеко за полдень.
В то время он мог проспать все на свете.
Но с тех пор, похоже, кое-что изменилось, - подумал он, сидя по-турецки
близ спящей Энди-Энди и кутаясь в одеяла от предрассветного холодка.
За Пустошью, цепляясь за небо алыми и оранжевыми пальцами, вставало
солнце. Если смотреть на это прищурясь или - как Карл сейчас - полуприкрыв
глаза, - красота сказочная.