"Василий Васильевич Розанов. В темных религиозных лучах" - читать интересную книгу автора

действовали на окружающих, в особенности на молодых женщин и на подростков,
но также и на старуху Ковалеву. Последняя часто плакала
Начало осени 1896 года (сентябрь, октябрь) прошло в беспокойстве и
тревожных думах: все ждали то ссылки в отдаленные места, то заключения в
тюрьму. Ожидания эти были настолько серьезны, что вызвали приостановку
обычного хода дел и привели к нелепым решениям и действиям. Так, некоторые
запаслись теплым платьем (шубами, валенками и проч.) в ожидании близкой
якобы ссылки на далекий север. Вечера и ночи проходили в беспокойных думах и
разговорах, в которых принимали участие женщины, подростки и дети,
вследствие чего беспокойство и волнение нарастали, а решения заменялись
фантастическими предположениями. В случае заключения в тюрьму, решали,
согласно совету Виталии, запоститься, т. е. уморить себя голодной смертью.
На этом остановилась большая часть. Немногие из мужчин давали совет -
"дожидаться, что будет", ничего не предпринимая. Этот благоразумный исход, к
сожалению, не имел места, главным образом потому, что психологический центр
всего дела перешел к затворницам и вообще к женщинам и в силу этого получил
оттенок страстного, горячего отвлеченного дела, которое не справлялось с
внешней жизнью и действительностью (мой курсив)[47], об имеющих наступить
войнах и о том, что признаком всех грядущих бед является совершившееся будто
бы недавно снятие кровли с Иерусалимского храма. Вместе с тем говорилось,
что народная перепись - это печать антихриста и что внесение человека в
перепись равносильно наложению этой печати и вечной погибели человека. Тогда
уже Виталия давала совет запоститься, не дожидаясь, чтГi будет дальшеТам (т.
е. в остроге) будут резать, мучить, лучше в яму закопаться". В ответ на это
ее мать Домна патетически сказала: "Хорошо ты, Пашенька, вздумала - и я с
тобой" - говорилось в записке. - Нам нельзя никакого нового дела принимать,
и мы не согласны по-новому записывать наше имя и отечество. Нам Христос есть
за всех и отечество и имя. А ваш новый устав и метрика отчуждают от истинной
христианской веры и приводят в самоотвержение отечества, а наше отечество -
Христос. Нам Господь глаголет во святом Евангелии своем: Рече Господь своим
учеником: - "всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред
Отцем Моим, иже на небесех, а иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся
его и Аз перед Отцем Моим, иже на небесех
Почти такого же содержания грамота и точно так же была подана в оконце
раскольниками, которые сожглись в 1736 году. То же читаем в письме, поданном
сгоревшими раскольниками в 1723 году[55]; наконец, те же чувства находим в
основании единичных самоубийственных решений.
Наибольший психологический интерес представляют время и события,
непосредственно предшествовавшие роковым решениям терновских сектантов. По
рассказам Ковалева, Виталия и Поля Младшая давали совет "запоститься". Мысль
же о закапывании в яму возникла, по его словам, впервые у его жены Анны,
которую называли Анюшей[56]. Дело происходило таким образом. Всего за
несколько дней до рокового дня 23-го декабря, во время беспокойной ночи,
проведенной в избе Фомина, обсуждался вопрос о возможной судьбе детей в
случае ожидавшегося заключения взрослых в остроги. Так как предполагалось
"запоститься в остроге", то некоторые выразили мысль, что, по смерти
взрослых, дети будут крещены по-православному. При этой вести Анюша,
державшая на руках ребенка, крепко прижала его и произнесла слова: "Не отдам
ребенка на погибель; лучше пойду с ним в могилу"Это она хорошо придумала,
это - пророчество. Добро, что она это нагадала, ей первой будет спасение". И