"Владимир Романовский. Хольмгард" - читать интересную книгу автора

отбившуюся от труппы скоморошку, но что-то привлекло его и в позе, и в
осанке женщины. Приблизившись, он понял, что хорошо ее знает.
- Любава? Ты ли это? - спросил он.
Женщина обернулась.
- Здравствуй, - сказала она равнодушно, и снова стала смотреть на
Волхов.
- Почему ты в таком виде? Что ты здесь делаешь? Как муж твой, здоров
ли?
- Муж мой погиб, - сказала она.
Детин снял сленгкаппу, разложил ее рядом с Любавой, и сел. Он не
предложил Любаве переместиться с травы на сленгкаппу - не потому, что был
плохо воспитан, но в виду практичности своей, справедливо решив, что в
отличие от его шелковых портов, одежда Любавы не стоит, чтобы о ней
чрезмерно заботились.
- Что случилось? Тебе трудно говорить?
Они были знакомы раньше. Происхождения Детин был низкого, дед его
состоял холопом в окрестном селении. Несмотря на это, будучи человеком
деловым, умным, деятельным, и удачливым, сделался Детин однажды сперва
богат, а затем так богат, что отказывать ему в приеме не смел ни один
новгородский болярин. И даже Яван, разобравшись по наущению Ярослава с
делами Детина и нашедший в них много интересного, решил не докладывать об
этом интересном князю до поры, до времени - треть денежного оборота города
проходила через руки Детина, и сходу, без подготовки, вступить в борьбу с
этим предпринимателем означало бы - поставить под угрозу благосостояние всей
северной столицы.
Любаву Детин встречал часто - на празднествах, в церкви, на званых
обедах, и был хорошо знаком с ее мужем, болярином знатным но не чуждым
торговли - через подставных лиц, разумеется - и строительства.
Северо-западный хувудваг, связывающий Новгород с Балтикой, они улучшали у
укрепляли вместе, экономя любыми, часто жестокими, методами княжеские
средства и деля пополам солидные барыши.
- Говорить? - Любава грустно улыбнулась. - Говорить...
Она не знала, стоит ли говорить, но была она на грани полного
изнеможения, а Детин - первый за долгое время проявил к ней сочувствие.
И рассказала она ему все, что помнила сама. Рассказала о том, как муж
решил перебраться на время в Константинополь. Как они ехали с пятью
холопами - сперва на ладье, потом в повозке, потом снова на ладье. Как в
Таврическом Море ладью, следующую вдоль живописного берега, атаковали
пираты. Как перебили они, пираты, всех, а ее, Любаву, забрали себе на
корабль и приковали цепью в трюме. Затем следовал в памяти Любавы неприятный
провал, смутно представлялись какие-то греческие священники, кони, повозки.
После этого ясно помнила она двух немецких купцов, которые доставили ее в
Новгород и поехали дальше, в Швецию, а может Данию. Рассказала Любава
Детину, как ей отказал от дома брат, а затем, поглумившись, выгнал из
детинца Житник, он же посадник Константин.
- Стало быть, - сказал Детин, - Константин набивался тебе когда-то в
любовники? Прости, что спрашиваю прямо, но мне нужно это знать.
- Да.
Некоторое время Детин молчал.
- Слушай меня, Любава, - сказал он наконец. - Я скажу тебе сейчас нечто