"Михаил Ромм. Шштурм Пика Сталина (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

Мы спускаемся в широкую каменистую долину, переходим в брод несколько
рукавов обмелевшей реки и выходим на тропу.
От Заалайского хребта в Алайскую долину выпирают чукуры - поросшие
густой травой холмы древней морены. Тропа Бьется между ними. Она проложена с
удивительным Искусством, эта тропа, ведущая в обход погранзаставы, на долины
Маркан-Су в Алай.
Она проходит от погранзаставы в каком-нибудь километре, но караван,
идущий по ней, надежно скрыт в чукурах и с погранзаставы не виден. В 1932
году по этой тропе прорвался из Китая в Алай Аид-Мерек, один из отважнейших
басмаческих курбашш. В Алае он думал найти поддержку местных киргизов; он
нашел смерть в жестокой схватке с вышедшими за ним в погоню пограничниками.
Зеленое море чукуров поглощает нас.
- Караван наш затерялся в долине, словно иголка, - говорит Каплан.
И действительно, только сейчас мы ощутили, как просторен и безграничен
Алай. Верблюды и лошади кажутся игрушечными...
И все же он движется вперед, этот маленький, игрушечный караван,
оставляя за собой километр за километром.
Мерно раскачиваясь, несут свой груз верблюды. За ними, пожевывая удила,
идут вьючные лошади. Караванщик-киргиз тянет заунывную песню. На пригорках в
позе внимательно наблюдающего часового стоят сурки. При нашем приближении
они быстро ныряют в норы.
Справа, отделенная от нас тридцатикилометровой долиной, встает красная
каменистая гряда Алайского хребта. Слева - один за другим раскрываются
снежные гиганты Заалая. Купаясь в лучах солнца, ослепительно блестят
фирновые поля пика Ленина.
Солнце... Палящее, сверкающее солнце Памира. Оно неизменно
сопутствовало нам в течение всех восьмидесяти дней похода, расцвечивая мир
яркими красками...
Время от времени наш путь пересекают реки, стекающие с ледников Заалая.
Тропа зигзагами спускается по береговому обрыву между высокими столбами
выветрившихся песчаников. Красные от размытых пород потоки быстро текут по
каменистым руслам.
Караван переходит вброд разлившуюся на несколько рукавов реку и снова
углубляется в чукуры.
Мы идем без привала целый день: с груженым караваном нельзя делать
привалов.
Солнце уже склоняется к западу, а Горбунова и Шиянова все еще нет.
Продолжаем путь до темноты. Нам кажется, что мы скоро выйдем из полосы
чукуров на открытую часть Алайской долины и увидим там наших товарищей. Но
это - наивное предположение неопытных путешественников. Чукуры тянутся один
за другим, и мы снова чувствуем себя ничтожно-маленькими, игрушечными в этом
беспредельном море зеленых холмов.
Караванщики уже давно настаивают на ночлеге. Мы решаем остановиться. Я
хочу вернуться на несколько десятков метров назад, где я видел хорошую
ложбинку. Молодой караванщик внезапно начинает протестовать. Он ударяет
ладонью по земле, указывая, что хочет остановиться именно здесь. Я повора-
чиваю лошадь. Старик-киргиз, ведя в поводу верблюдов, идет за- нами. Но
молодой садится на землю и что-то кричит. Я беру у него из рук повод вьючной
лошади, которую он вел, и продолжаю путь. Караванщик остается один.
Некоторое время он сидит на земле. Потом встает и идет за нами.