"Жюль Ромэн. Силы Парижа " - читать интересную книгу автора

куски копошащегося мяса. Освобождаются ритмы, смыкающие тела в группы. Но
они еще недостаточно мощны, чтобы оживить всю улицу. Они лишь пытаются
сделать первый шаг за пределы отдельных людей.
Это слой застывшего жира на горячей сковороде. Он еще только начинает
топиться. Отдельные части уже коробятся и шипят. Уже видно, что тут
образуются центры тяготения. Маленькие вспышки вдруг соединяют отдельные
друг от друга вихри; разматывается несколько клубков, и нитка скользит
вокруг еще замкнутых вихрей, как канат вокруг блоков.
Улица спокойна; на ней мало экипажей; мостовая обращается в дружеское
продолжение тротуара. Улица довольна; но она все же ощущает потребность быть
более широкой, с аллеею для прогулок посередине, с четырьмя рядами деревьев,
кустами и лужайками, соединенными между собою посыпанными песком дорожками.
Люди много разговаривают.
Ей хочется покоя и неподвижности, которые, однако, не раслабляли бы ее
душу. Ей хочется, чтобы тела, находящиеся на ней, общались друг с другом
путем широких, легких, мимолетных излияний, и ей не приходилось бы
заниматься утомительною работой перемешивания их, из боязни, как бы
инертность не вызвала отложения вокруг каждого существа известковой корки.
Она желает исполненного напряжения покоя.
Но ей крайне не хочется приниматься за восстановление групп людей,
работающих в мастерских, магазинах, канцеляриях. Она предпочитала бы еще
больше обессилить каждого человека, позволить ему онеметь в мутной
послеполуденной дремоте, втянув в себя все свои щупальцы.
Но она знает, что капелька, которая вскоре будет уронена часами, резко
встряхнет ее и превратит в плотные сгустки приступающих к работе людей.

Три часа

Теснящиеся на ней экипажи причиняют ей страдания. У них у всех хорошие
лошади или мощные моторы. Они хотят большого простора, хотят развернуть всю
свою силу. А им приходится останавливаться; ногам лошадей приходится
разбивать избыток своей энергии о камни мостовой; удилам - запрокидывать
лошадиные головы над вздувшеюся грудью; тормозам - туже сжиматься вокруг
ступиц.
На улице есть замедления, задержки движения, смолистая густота
похоронной процессии. Это не значит, что она таит в себе смерть. Она
отвердевает от избытка жизни.
Люди тяжело переваривают пищу; во рту у них горечь; они думают о своем
теле и досадуют на то, что процессы, совершающиеся в нем, так явственно
ощущаются ими; было бы куда лучше, если бы органы выполняли свою работу, не
причиняя беспокойства сознанию.
Кажется, будто каждый экипаж, каждый человек, каждый мускул, каждая
клеточка, каждое колебание атома напрягаются и изгибаются вперед, чтобы
прижаться к себе подобным единицам.
Неподвижность обусловлена этим сплочением тел.
Улица не очень любит себя. Существо, которое жило бы весь день, как она
живет в этот напряженный час, очень скоро умерло бы. Силы, соприкасающиеся
одна с другой, ожесточенно схватившиеся друг с другом и производящие
вследствие этого впечатление равновесия, очень скоро ослабели бы, как
хлопающие пружины; элементы, вступившие в борьбу друг с другом, съежились