"Жюль Ромэн. Преступление Кинэта ("Люди доброй воли" #2) " - читать интересную книгу автора

после целого ряда повторений, отступлений и запинок они все-таки производят
впечатление на собеседника. Кинэту кажется, что он как нельзя лучше
представляет себе, почему наборщик в один прекрасный день сделался убийцей.
Но он представляет себе это без всякой симпатии. Преступление Легедри
основано на глупости и слабости. Он, Кинэт, презирает это. Легедри пришел к
своей жертве с намерением не убить, а обокрасть ее. И решился он на кражу не
столько из нужды в деньгах, сколько по злобе. Он пришел в бешенство, когда
потерял свое последнее место и не нашел нового. Он злобствовал не столько на
общество по-анархистски, сколько на самого себя и на судьбу. Если он убил
(он не признался в этом переплетчику, но мало-помалу это выяснилось из его
рассказов), то потому лишь, что в последнюю минуту жертва пыталась помешать
ему уйти, хотела вырвать у него "добычу", как было написано в газете. Ему
показалось, что он попался, а главное, что его обокрали в свою очередь. Он
не видел иного выхода, кроме убийства. Жест самозащиты, вызванный безумным
страхом, еще можно оправдать. К тому же он банален. Но Кинэт уверен, что
Легедри нисколько не старался его избегнуть, что он с каким-то облегчением
ухватился за подходящий случай и что вид крови не был ему неприятен. Да,
очевидно, злоба. Об этом же свидетельствуют пиджак и платок, засунутые в
пакет с книгами. Может быть, Кинэт не испытывает отвращения к злобе и
жестокости. Но ему кажется, что он не любит их. Во всяком случае они ему
непонятны.
Кинэт замечает, что к "происшествию" он свободно применяет теперь слова
"преступление", "убийство", "убийца". Это потому, что с утра все стало
официальным.
"Как я был наивен, думая, что некоторые преступления такого рода не
обнаруживаются. Недомыслие. Смешение категорий. Скрыть можно отравление.
Даже в иных случаях убийство в лоне семьи, перекрашивающееся при соучастии
всех родственников в несчастный случай или в самоубийство. Но обычные
преступления, преступления, которые совершаются людьми посторонними,
неизбежно обнаруживаются. Это преступление должно было обнаружиться. Я
проявил недостаток простого здравого смысла".
В общем, такое событие может более или менее долго оставаться в первой
стадии, стадии необнаруженного преступления. Однако, рано, или поздно, оно
переходит во вторую стадию. Это стадия обнаруженного преступления и
необнаруженного преступника. Вчера вечером произошел переход из первой
стадии во вторую, от необнаруженного преступления к необнаруженному
преступнику.
Ну, а третья стадия? Стадия обнаруженного преступника? Очевидно,
переход и тут неизбежен. Эта мысль внезапно сдавила виски Кинэта. Она
предстала в очаровании простоты и симметрии. В ее властном облике крепчайшие
суеверия приобретали родственное сходство с величайшими законами науки.
Сталкиваясь с такими мыслями, человеческий ум невольно поддается их ворожбе.
Мозговой контроль теряет свою силу. Если данная мысль страшна, ее
парализующее действие сопровождается мучительным процессом внедрения. Она
вонзается буравом в тело и овладевает человеком.
Ужас, внушенный ею Кинэту, чувство уже вынесенного приговора и
неотвратимого приближения грядущих бед, не соответствовал риску, которому он
подвергался. Он даже почти забыл про дело Легедри. Закон, воображаемое
существование которого потрясало его, пробудил в нем более глубокую тревогу.
Однако, мысль эта внезапно теряет силу. Паралич проходит.